|
|
|
|
|
|
Нудельман Давид. НУЖНА ЛИ ФАНТАЗИЯ В ИСТОРИИ ШАХМАТ? Часть 1 В последнее время мне все чаще и чаще приходится обращать свое внимание на вопросы, связанные с историей шахмат, хотя главным направлением моих исследований является история библиографии шашек и сама библиография. Но я рад этому: исследуя смежные вопросы, познаешь многое.
Знакомясь с шахматной деятельностью А.Д. Петрова, о которой довольно много сведений получено из его личных воспоминаний и исследований историков шашек В.С. Пименова и других, я заинтересовался многими вопросами его шахматной деятельности, его окружением, предками и потомками, а также судьбой его могилы в Польше. Причиной начала моих исследований явилось то обстоятельство, что в самой полной книге о Петрове – И.М. Линдер, «А.Д. Петров – первый русский шахматный мастер», М., ФиС, 1955 – нужных мне сведений не оказалось, а некоторые из них вызывали недоверие. Исследование об А.Д. Петрове, его семье, предках и потомках будет представлено более детально в книге, которая выйдет на английском языке в США, предположительно в 2011 году. (Скорее уж теперь в 2013 году. – Т.В.)
В этой статье я хотел бы остановиться на вопросе о так называемом «Загадочном портрете», названном художником Г.Г. Мясоедовым «Сам с собой, или Игра в шахматы», в настоящее время находящемся в Москве в Музее шахмат на Гоголевском бульваре, 14.
Очень подробно об этом портрете рассказано в двуязычном журнале «Шахматный Вестник», №2/94. Для данной статьи имеет смысл показать копии двух страниц из этого журнала и изложить свой взгляд на два утверждения историка в этой статье. Я привел статьи для читателя, не владеющего этим относительно редким журналом. Из них довольно чётко видны два различных мнения о том, кто изображен на портрете.
Надо сказать, что оппонентом историку была Наталья Юрьевна Иванова, которая работала в содружестве с историком, однако не согласилась с его выводами.
Самое интересное, что на обложке Программы мемориала А.Д. Петрова, проводившегося в Санкт-Петербурге 7-16 февраля 1996 г., изображён тот же портрет Г. Мясоедова, подозреваемый как портрет Петрова. Странно, что это случилось. А ведь есть объяснения бывшего директора музея, как будто бы поставившей окончательный «диагноз»...
Мои доводы в пользу заключения Ивановой в следующем. Во-первых, картина, написанная Г. Мясоедовым, не нужна была семье Петровых. После смерти Петрова в 1867 году и его жены Александры в 1883 году, имея портреты Петрова в семье, им не нужно было заказывать портрет с чужого лица.
Уж если заказать портрет художнику, то с настоящей фотографии!!
Сравните даты, когда написан был портрет, и историю Ивановой о годе смерти жены Г. Мясоедова. Н.Ю. Иванова в короткой статье не сообщила, что сын Мясоедова Иван сам был отличным художником, постоянно унижаемым своим отцом. После смерти отца в 1911 году Иван Мясоедов «безжалостно» распродал все картины отца. Так что портрет «псевдо-Петрова» был куплен любителем как картина, написанная на шахматную тему.
В 1911 году Вячеславу Александровичу Домбровскому, у которого в конце концов оказалась картина, было всего 6 лет.
Домбровский, работая директором специализированного шахматного магазина и являясь коллекционером шахмат и шахматной литературы, был знаком многим, и потому ему удалось приобрести у кого-то и книгу Петрова, подаренную автором 12-летней Александре Погодиной, и портрет на шахматную тему. Как известно, после смерти Вячеслава Александровича его коллекция была поделена на три части: одну купил Лотар Шмидт, известный шахматный коллекционер из Германии (купивший также и шахматно-шашечную библиотеку в Бруклине штата Нью-Йорк); вторая часть, вместе с книгой Петрова, попала в Таллинский шахматный клуб; третья – в Шахматный музей на Гоголевском бульваре.
Картина Г.Г. Мясоедова оказалась в Музее шахмат.
Есть еще один вопрос, взаимосвязанный с сообщением в статье И.М. Линдера о внуке Петрова – А.А.Петрове, побывавшем в России в 1934 году, который мог знать о том, как попали ценности из библиотеки Петрова в Россию, и обстоятельства, сопутствовавшие этому. Могу только поделиться своими исследованиями в этом вопросе.
На самом деле, к моменту смерти А.Д. Петрова в 1867 году, две его дочери были замужем. В поездку 1863 года Петров поехал с незамужними дочерьми, но уже в 1864-м одна из них, которую Линдер назвал «Анастасией» в своем очерке в «64» «Ананасы в шампанском», выходит замуж и покидает дом (о её настоящем имени – в английском издании); вторая, старшая дочь выходит замуж в 1865 году и покидает дом; старший сын Петрова жил неподалеку от родителей в Варшаве; с родителями оставались лишь средняя дочь и младший сын.
Библиотека Петрова оставалась в доме Александры после смерти Петрова. Уже позднее, по сообщению того же внука в 1907 году, после смерти Александры Петровой в 1883 году, вся библиотека и «Воспоминания» Александры оставались у младшего сына.
Тот факт, что внуку пришлось реализовать многие раритеты из библиотеки Петрова, является приемлемым (иначе материалы его библиотеки и не могли попасть в Россию). Если посмотреть историю, то нетрудно понять, что в 1930 г. и в Польше, и в Белоруссии, и на Украине был голод и, это, без сомнения, привело к распродаже раритетов библиотеки Петрова. Пока и мне не удалось найти следы внука и его отца, носивших имя Александр.
Историк утверждает, что внук Петрова – А.А. Петров – посетил Россию, и об этом было сообщение в журнале «Шахматы в СССР» за 1934 год. Однако в журналах 1933, 34 или 35 гг. таких сообщений нет. Я указал И.М. Линдеру на неточность и просил прокомментировать, но ответа не последовало. Остаётся отметить, что это - фантазия, рассчитанная на неосведомленных читателей: ну кто будет рыться в журналах того периода? Они существуют в считанных местах...
Я вправе теперь поставить вопрос: «Нужна ли фантазия в истории шахмат?» Возможно, это риторический вопрос. Это, скорее, жанр сына историка, Владимира Линдера. Можно только изменить известное выражение: «Дерево находится недалеко от упавшего яблока». Часть 2 Чем дальше в лес, тем больше дров! Пора остановиться, Чтоб не нажить себе врагов И в стадо обратиться! Александр Краснов, 16 июля 2006
Продолжая работу над английским вариантом своей рукописи об А.Д. Петрове, я обратил внимание на еще одну выдумку, с редкостным упорством кочующую из одной книги/статьи в другую и преподносимую читателю в самых различных вариациях. Речь идет о дате женитьбы Петрова на Александре Погодиной.
Одно дело – не знать факта, и совсем другое дело – его выдумывать. Утверждение о том, что Петров сначала уехал в 1840 году в Польшу, а потом женился на Погодиной, проходит сквозной линией во всех очерках и статьях Линдера и затем уже повторяется его сыном Владимиром. Вот труды Линдера, в которых встречается это утверждение (повторение выдумки – типичный прием в исторических статьях и книгах советского периода). Первое издание книги «А.Д. Петров – первый русский шахматный мастер» (М., 1952) не включает вопрос о женитьбе Петрова. Но уже во втором издании (1955) на стр. 58 написано: «В 1840 году А.Д. Петров женился на дочери В.В. Погодина и переехал в Варшаву». Следующая книга – «У истоков шахматной культуры» (М., 1967). Там на стр. 197 находим несколько иную вариацию: «В 1840 году Петров женился на его (Погодина) дочери Александре Васильевне и остался в Польше». Через два года выходит книга «Первые русские мастера» (М., 1979), и в ней на стр. 24 высказана примерно та же мысль: «После же отъезда Погодина в Польшу (1835) они стали собираться у Петрова. Александр Дмитриевич тогда был еще холост». Далее следует описание первого собрания в доме Петрова 4 ноября 1837 года, на котором был принят Устав Общества любителей шахматной игры. Да будет известно почтенному историку, что в это время в доме жила жена Петрова с семимесячным сыном. В статье «Первый мастер России», опубликованной в журнале «Физкультура и спорт» (№ 10, 1971, стр. 35-37), читаем: «В библиотеке одного ленинградского собирателя я увидел экземпляр книги «Шахматная игра...», подаренный автором в 1828 г. Александре Васильевне Погодиной. 12 лет спустя она стала женой Петрова». Та же ошибочная датировка женитьбы Петрова повторяется в документально-художественном рассказе Владимира Линдера, напечатанном в рижском журнале «Шахматы» (№№ 12 и 14, 1984). Описывая первое собрание Общества любителей шахматной игры, автор представляет Петрова холостым человеком, который пишет письмо своей будущей жене в Польшу. Но даже в документально-художественном жанре разве можно позволять себе искажать историю?!
Давайте теперь поищем «виновника» такой неосведомленности историка. Таковым мы можем посчитать известного пушкиниста, создателя музея Пушкина в С.-Петербурге Бориса Львовича Модзалевского (1874–1928). Приведи он в своей статье об А.Д. Петрове в «Русском биографическом словаре» 1902 года все данные из Аттестата (Формулярного списка) 1862 года, подаренного ему внуком Петрова, все могло бы быть иначе. Однако Модзалевский по какой-то причине не включил в статью сведений ни о наградах Петрова по службе, ни о размере его жалованья перед женитьбой, ни о возрасте его детей и их статусе... Впрочем, не спешите винить Модзалевского. Ведь в России имеется еще Послужной список Петрова за 1857 год, в котором приведены все эти сведения (с корректировкой на год написания). И историку ничто не мешало заглянуть в этот документ… Только при сборе материалов для книги «”Благодарю, душа моя...” Пушкин, любовь и шахматы» (М., 1999) в архивах Пушкинского музея Линдер смог несколько ближе подобраться к истине. В этой книге сообщается о факте помолвки Петрова с мадмуазель Погодиной в 1836 году, со ссылкой на письма сестры Пушкина, изданные в 1994 году («Мир Пушкина». Т. 2. Письма Ольги Сергеевны Павлищевой к мужу и к отцу. 1831–1837). Правда, внимательно проштудировав первые два тома «Мира Пушкина», я ни слова о помолвке почему-то не нашел. Но если этот факт там всё-таки приведен, то впервые у историка была подсказка, касающаяся реальной даты женитьбы Петрова!
К категории «выдумок» надо отнести и приписку Петрову «открытия» способа ловли одинокой дамки, не владеющей центральной диагональю, когда у сильнейшей стороны три дамки. В своей монографии (см. стр. 45) историк Линдер И.М. заявляет: «Открытый Петровым способ поимки одинокой дамки тремя дамками вхо-дит в современную теорию шашечной игры под названием «треугольник Петрова». Владея самой лучшей шашечной библиотекой среди частных коллекционеров мира, собирающих русскую литературу, я нигде не встречал, чтобы Петрова кто-то называл человеком, открывшим способ ловли дамки в такой ситуации. Да, русские шашисты решили назвать этот «треугольник», который строится в игре, именем Петрова. Этот способ в мировой литературе носит название «классический способ». Вот другой способ, явно изобретённый Гоняевым, носит название «Штык Гоняева» и признан в мировой литературе как таковой.
И чтобы закончить эту часть своего исследования, приведу ещё одно интересное обозрение – недосказанное, дающее истинную картину изменения интересов Петрова в определенный период его жизни.
Я ссылаюсь на приведенную в книге Линдера полемику в «Шахматном листке» Михайлова, где приведены «обвинения» Урусова к Петрову в отношении «китайской стены, которой оградил свою репутацию Петров», не принимавший участия в сражениях с ведущими игроками мира.
Как известно, в апреле 1860 года в своей статье «Ответ на статью князя Урусова» Петров писал: «Что касается китайской стены, которой я оградил себя, живя в Варшаве, то на это я объясню, что действительно я никогда не искал случая играть с европейскими знаменитостями,..» Здесь не приведено продолжение: «...как потому, что далек от мысли оспаривать их превосходство, так и потому, что не имею ни малейшего желания добиваться славы первого игрока.
Шахматы не ремесло моё, по служебным занятиям не имею времени на поездку за границу и денежных средств на эти поездки. Не был даже в Лондоне на турнире. ...Но никогда не отказывался и не отказываюсь играть со всеми, кто ко мне явится. Что касается до матча с Морфи, то почему ж и не поиграть! – и я готов играть, когда за меня будут держать пари». Не приведено также важное признание Петрова, сделанное им в начале своей статьи: «В 1856 году, по смерти генерал-фельдмаршала князя И.Ф. Варшавского, я совсем перестал играть. ...Это равнодушие к шахматам происходит не оттого, чтобы я разлюбил их или не находил в Варшаве достойных противников, напротив, ...но оттого, что в свободное время, для отдохновения, предпочитаю играть в преферанс». Однако признание Петрова «предпочитаю играть в преферанс» (нежели в шахматы) было упущено, хотя оно в некоторой степени отражало изменение настроения Петрова к шахматам в последний период его жизни. Это и понятно: при советской власти любые карточные игры на деньги считались азартными.
Продолжая свою монографию о жизни Петрова и его семьи, я не стану придумывать факты; я их изложу так, как они на самом деле отражены в многочисленных источниках. От этого только выиграет история.
Хэмден, штат Коннектикут, США
|
|
|
|
