Морозов Ф.  Остап мечтал о Петербурге.                              3 стр.
 (г-та «Новый Петербург», 2002, № 30). – с разрешения автора.  

Подобно тому, как автор этих строк одержим идеей приобретения к какой-либо годовщине собственной свадьбы в дар бесконечно любимой и самой замечательной жене на свете скромного женского костюма из каракульчи фабрики «Рот-Фронт» стоимостью всего-навсего... в ...дцать тысяч рублей старомодными деньгами, которые можно заработать только на посмертном издании собственных сочинений, Остап Бендер всю свою сознательную жизнь мечтал жить и умереть в Петербурге, в собственной квартире из пяти огромных комнат с видом на Невский проспект... Что-то напутали и насочиняли о нём лишнего Ильф и Петров!

Остап Бендера - как правильно звали нашего героя, - не принадлежал к числу коренных петербуржцев. Место его рождения - пароход «Кола», на котором в мае 1898 года мать Остапа следовала из Стокгольма в Петербург, где с ней и приключился известный конфуз. В паспорте Остапа местом рождения был обозначен Гельсингфорс (Хельсинки), национальность - русский...

Мать Остапа - прикарпатская красавица Елизавета Бендера - в своё время была широко известна как единственная в отечественной истории «карточная графиня». Под Рождество 1888 года ей удалось выиграть графский титул в карты у покойного императора Александра III. Карточный долг императора был столь велик, что вместо векселя он предложил подписать - и подписал - именной указ на присвоение графского титула доселе никому не известной девице, промышлявшей исключительно гаданием и фокусами на картах. Ко двору Александра III Лиза Бендера была настоятельно рекомендована лейб-собутыльником двора адмиралом Черевиным, видевшим выступление Бендеры в ресторане «Морозовского театра» на Фонтанке - нынешний театр имени Товстоногова). В конце прошлого столетия театр был возведён на деньги купца высшей гильдии Тимофея Морозова, пытавшегося таким образом сгладить впечатление в обществе от знаменитой «морозовской стачки», спровоцированной охранкой с целью подрыва авторитета быстро прогрессировавшего по всем направлениям концерна «Савва Морозов и сыновья». Место под строительство театра было выбрано не случайно: почти напротив размещалась контора Центрального Банка России, слева через дом - Министерство внутренних дел Российской империи. Купчая на приобретение участка под строительство театра на территории Апраксина рынка до революции хранилась у младшего сына Тимофея - Сергея Тимофеевича Морозова. (Когда материал уже был сдан в набор, в мой адрес посыпались упреки: мол, не мог Александр III проиграться в карты, ибо, как известно... он был удивительно скромным и семейным человеком, предпочитавшим рыбную ловлю на гатчинских карасей каким-либо азартным играм!

Об Александре III многие из нас до сих пор судят по роману Валентина Саввича Пикуля «Нечистая сила», в котором, кстати, император не так уж и безупречен! Пьянство, от которого он, в конце концов, и помер, и безудержная матерщина, которой император славился далеко за границами Российской империи, говорят о том, что он был далеко не ангелом. Кстати, именно при императоре Александре III в России открылись «английские клубы» и ипподромы, где он, если верить тому же Черевину, бывал не реже двух раз в неделю: карты и шахматы при российском императорском дворе почитались особо, и их премудростям царевен и цесаревичей обучали с самого раннего возраста. Водка и карты держались у российских самодержцев «под рукой», как самое верное средство от скуки.)

Там же «карточная графиня» познакомилась и со своим будущим мужем - подданным Османской империи Фаррухом Оваджу - курдским торговцем, поставщиком ко двору Александра III восточных сладостей, арабских скакунов и прочих заморских диковинок... Одно время Оваджу пробовал свои силы в трансатлантических челночных рейсах по маршруту: Одесса - Рио-де-Жанейро, привозя оттуда главным образом яркие впечатления... Отсюда яркие одесские и бразильские мотивы в речи «великого комбинатора»: «Это не Рио-де-Жанейро!», или «Вся контрабанда делается в Одессе, на Малой Арнаутской улице»... Сам Остап, по старинной актерской традиции носивший фамилию матери, никогда ни в Одессе, ни в Рио-де-Жанейро не был.

В 1913 году Остап Бендера едва не повторил славного пути матери, сделав в считанные дни сказочное состояние игрой в шахматы... в знаменитом теперь особняке князя Феликса Юсупова на Мойке, где в те времена собирались самые отчаянные и титулованные любители шахматной игры и шахматного тотализатора, включая братьев - великих князей Николая и Петра Николаевичей Романовых, которых 15-летний гроссмейстер Остап Бендера и «обул» на 847 тысяч рублей золотом. С тех пор за Остапом, едва держась на собственных ногах, и поплелась по всей стране слава шахматного прохиндея...

В 1914 году Остап неожиданно выходит на сцену... ресторана Витебского вокзала - в качестве исполнителя сатирических куплетов и анекдотов с откровенно националистическим душком. Его первые выступления терпели неудачу. Они были блистательными по форме, но слишком, даже СЛИШКОМ скандальными и острыми по содержанию. Подобно тому, как невозможно опрокинуть за один присест банку с настоящей горчицей, не отсырев при этом от слёз, невозможно было и слышать, и видеть в ту пору выступления Бендеры. Но довольно быстро ему удалось выправить положение и стать самым популярным куплетистом! Мой дедушка, купец 3-й гильдии Павловского уезда Петербургской губернии Федор Никитич Морозов, был живым свидетелем творческого взлета Бендеры. Программы Бендеры сменялись каждую неделю, еще не успев надоесть, их сарказм и подлинный смысл доходили до Царскосельского двора в лучшем случае через месяц, что только прибавляло ему популярности.

...Назначение премьер-министром Российской империи сына раввина венской синагоги и, кстати, дальнего родственника Гитлера - Бориса Штюрмера, разворовавшего весь валютный запас страны и продавшего Германии стратегические коды русской разведки и флота; освобождение из тюрьмы главного вора в России Дмитрия Рубинштейна, в самый разгар Первой мировой войны снабжавшего рейхсвер и рехсмарин всем необходимым для успешного ведения боевых действий против России, разорвало российское общество в клочья. Все, от собственной матери Николая II до махровых черносотенцев, к коим относился и Остап Бендер, не случайно снявший в самый канун Февральской революции большую квартиру в доходном доме № 6 в Большом Казачьем переулке, буквально в двух шагах от ресторана Витебского вокзала и «Дома Распутина» на Гороховой, бросились готовить целую серию заговоров против царской семьи. После удачного покушения на Распутина Бендера исчезает.

Столица погрузилась в самые мрачные предчувствия. Пока поклонники Бендеры, сбившись с ног, разыскивали его по всем самым мрачным и злачным петроградским «норам», самый блистательный куплетист и шахматный шулер страны «выплыл» в Москве в знаменитом доме и литературно-музыкальном салоне моей троюродной тетки Маргариты Кирилловны Морозовой, на Смоленском бульваре, 28. Владелица крупного издательства «Путь» и выпускница Московской консерватории, ученица известного композитора и музыкального педагога А. Скрябина, Маргарита Кирилловна знала цену таким самородкам, как Остап Бендера. На апрель 1917 года издательство «Путь» запланировало выпуск в свет первого литературного опуса Бендеры, которого ждали с колоссальным интересом и нетерпением! (Всё, что было известно о книге заранее, её название — «Двенадцать стульев»... да то, что это должна была быть очень забавная вещь, написанная необычайно живым тоном и языком. Главный персонаж книги — её автор, описывающий нереальное путешествие по стране, воюющей непонятно с кем и непонятно зачем... Типично русского юмора, по заявлению М. К. Морозовой, в «Двенадцати стульях» должно было быть гораздо больше, чем слов, употреблённых для изложения событий в разворачивающемся сюжете...)

Февральская революция, разгоревшаяся в этом смысле не вовремя и некстати, внесла в планы издательства «Путь» радикальные изменения. После первой попытки большевистского переворота в июле 1917 года Остап Бендера перебирается на одну из морозовских дальних дач в Таммерфорсе, где и хочет продолжить работу на литературном поприще. В его карманах к тому времени покоилось до полудюжины серьезных контрактов с издательствами «Путь» и «Нива». После второй, на этот раз успешной попытки большевистского переворота в октябре 1917 года и опрометчивого предоставления Финляндии независимости Лениным следы Бендеры теряются в бескрайних и бесконечных лабиринтах чухонских озер (скорее всего, Бендера принял финское гражданство, на которое он формально имел право, поскольку в паспорте местом его рождения был указан Гельсингфорс).

Казалось, вместе с «неистовым Остапом» канули в Лету и его рукописи, хранившиеся в спецхране издательства «Путь». Ан нет! Выход в свет теперь уже легендарного романа Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» оживил память современников и многочисленных поклонников Бендеры. В том, что в основу известного литературного произведения легли ранние сочинения Остапа Бендеры в нэповском Петрограде, ни у кого никаких сомнений не было!!! Многое в них, безусловно, привнесено и изменено соавторами, начиная с эпохи повествования, но стиль изложения говорит сам за себя. Слава Богу, что у соавторов хватило духу не выбрасывать из авторской рукописи такие специфические для Бендеры детали, как, к примеру, о том, что можно, конечно, было жениться и в походном зелёном костюме, потому что мужская сила и красота Бендера были совершенно неотразимы для провинциальных Маргарит на выданье...

Зелёные «походные» костюмы военного образца были безумно популярны в России в период Первой мировой войны среди интеллигенции всех оттенков и политических взглядов! Ношение «полевого» костюма было яркой приметой того времени. Вы будете хохотать, но в эпоху нэпа все мужские костюмы в России, которые носились только старыми врачами и бухгалтерами, выпускались двумя московскими швейными фабриками и всего двух цветов — коричневого и серого. Таковы были в ту пору мода и приметы времени. Увы!!! Что касается выражения «провинциальных Маргарит на выданье», то Бендера неоднократно применял его в 1916—17 годах в отношении Маргариты Кирилловны Морозовой в своих небольших зарисовках, декламировавшихся в её салоне развлечения ради, которыми Бендера всякий раз, не упуская удобного случая, подчеркивал ВСЁ своё отношение к московскому обществу, которое, конечно, с точки зрения столичного щеголя, было провинциальным! Кстати, само имя Маргарита в те времена в России было широко распространено опять-таки только в Москве! Так что выражение о «провинциальных Маргаритах» в любом случае могло быть употреблено Бендерой только в отношении московского общества (отголоски подобной моды в Москве на имя Маргариты отразились на творчестве многих писателей, в первую очередь Михаила Булгакова — автора известного, чисто московского романа — «Мастер и Маргарита»).

Любопытна ещё одна личность из «Двенадцати стульев», которую звали Конрадом Карловичем Михельсоном... К. К. Михельсон (хозяин профсоюзного билета, который в качестве единственного надежного документа всучил Воробьянинову Бендер в одиннадцатой главе) — реально существовавшее лицо, один из совладельцев знаменитого завода Михельсона (на котором 30 августа 1918 года Фанни Каплан стреляла в Ленина). В предреволюционные годы К. К. Михельсон был самой комичной фигурой в московском обществе. Немецкий еврей, он буквально лез из кожи и штанов, чтобы «отмазаться» и от своего германского, и от иудейского происхождения. Громкие скандалы вокруг махинаций Рубинштейна, а затем и Штюрмера заставили Михельсона сдаться и эмигрировать в США. Упоминание К. К. Михельсона в «Двенадцати стульях» было не случайным, да ещё в связи с вручением некоего профсоюзного билета на его имя Кисе Воробьянинову, ходячему анекдоту — да и только!
Зачем соавторам понадобилось вносить принципиальные изменения в портрет главного героя — вот в чем ВОПРОС!

...В последнее время в отечественной культуре дал первые побеги новый жанр, который пока и названия-то получить не успел. Сергей Минаев и «профессор Лебединский», Владимир Скворцов (для тех, кто не в курсе, — автор повести «Григорий Мелехов», якобы продолжения «Тихого Дона»)... Продолжать перечислять имена странных авторов, странных предметов культуры можно до бесконечности. Тем не менее, все они имеют своего слушателя или читателя, которого проблемы «авторских прав» волнуют меньше всего на свете.

«Великий комбинатор» Остап Бендера прожил свою жизнь, как умел, как позволили ему отведенная богом эпоха и, наконец, хрустящая бумага, именуемая деньгами. Единственный след, оставленный им, - его черновики, считавшиеся безвозвратно утраченными, и воспоминания людей, знавших его лично, восхищавшихся им как блестящим куплетистом и шахматистом. Теперь, правда, ещё и это скромное эссе.

Где, когда и как был похоронен Остап Бендера - загадка. А жаль!