Авербах Ю. Фрагменты из книги «В поисках истины». 40 стр.

Предисловие

О шахматах написано больше книг, чем обо всех остальных играх, вместе взятых. Не раз слышал я это утверждение, готов с ним согласиться, хотя сильно сомневаюсь, что кто-то проводил подобные подсчеты.

Шахматная литература действительно весьма обширна, однако подавляющее большинство этих книг носит ярко выраженный прикладной характер. Они учат шахматам, но учат в самом узком, чисто техническом смысле. Учат нападать, защищаться, учат даже выигрывать, но почти никак не способствуют более широкому их пониманию, не раскрывают их этику, их философию.

А ведь шахматы не только и не столько игра. Их содержание отнюдь не исчерпывается вариантами, единицами, нулями и половинками. На маленькой шахматной доске бушует целый мир сложных человеческих взаимоотношений, со своими страстями, всплесками эмоций, удачами и неудачами.

Шахматы многообразны. Они притягивают к себе людей с различными наклонностями, характерами, складом ума. И каждый, что чрезвычайно важно, может воспринимать игру совершенно по-разному. Не из-за этого ли всегда оказываются бесплодными дискуссии на тему «Что же это такое, шахматы?»

Оплодотворенные мыслью человека, эти незатейливые деревянные фигурки способны разыгрывать удивительные спектакли - трагедии, драмы, комедии и водевили и тем самым глубоко воздействовать на человеческие души. Шахматы дают возможность человеку творчески выразить себя и получить от этого высочайшее наслаждение. В самом деле, что может быть выше радости творчества?

«Шахматы, как любовь, как музыка, могут делать человека счастливым», - справедливо отметил Зигберт Тарраш.

Доставляя человеку удовольствие, даже наслаждение, эта игра, как зеркало, отражает всю его сущность, все его достоинства и недостатки.

В книге, которая предлагается вниманию читателей, автор пытается показать во всем многообразии таинственный и прекрасный мир шахмат.

Еще в конце пятидесятых годов, когда я вел шахматный отдел в журнале «Знание – сила», в опубликованных там материалах старался рассказать о проблемах, которые волновали меня за шахматной доской – о борьбе идей, о столкновении замыслов, о беспощадном времени и страшном враге шахматистов цейтноте, об откладывании партии и муках анализа и о многом, многом другом.

Позже эти очерки были собраны в небольшой брошюре «В поисках истины». При подготовке книги ко второму изданию поначалу я предполагал оставить все без изменений, ограничившись лишь мелкими исправлениями и уточнениями. Однако быстро понял, что книга нуждается в значительной переработке и важных дополнениях.

Дело в том, что за прошедшие четверть века многое изменилось. Шахматы девяностых годов совсем не те, какими они были в мое время – сорок, пятьдесят лет назад. Игра стала более спортивной, более жестокой, более техничной. Неизмеримо выросла роль знаний. Нельзя было не учесть и то, что шахматы помолодели – сейчас к короне чемпиона тянутся руки юнцов, едва вставших со школьной скамьи.

За эти же годы значительную эволюцию претерпели и мои взгляды на шахматы. Перестав быть спортсменом, узким шахматистом-профессионалом, я смог шире взглянуть на шахматы, переключившись на журналистику, занялся разными их проблемами, а не только теорией. Меня очаровала и увлекла их запутанная, полная загадок история. Один исторический очерк вошел в первое издание, но тогда он знаменовал только начало работы в этой области. Во второе издание я включил целый ряд моих последних работ.

Особенно хочется привлечь внимание читателей к очерку «Как они возникли», подводящему итог моим многолетним изысканиям о происхождении древней игры. Соглашаясь с мнением историков, что шахматы возникли в Индии, автор полагает: одни индийцы не могли изобрести шахматы, эта игра возникла на стыке двух цивилизаций – индийской и греческой. (?) Насколько приводимые доводы убедительны – судить читателям.

Поскольку во всех проблемах, так или иначе связанных с шахматами, я всегда ищу истину. Во втором издании сохранено старое название, но по существу это – новая книга. Вряд ли, читая её, вы захотите расставить фигуры на доске, чтобы следить за описываемыми событиями. Поэтому во втором издании значительно увеличено количество диаграмм, что должно позволить даже не очень искушённому шахматисту читать книгу, не прибегая к шахматной доске.

Как они возникли

Мысль об этом исследовании возникла у меня в Индии, в Национальном музее штата Тамил-наду в Мадрасе, после того, как я собственными глазами увидел глиняные игровые фишки, найденные при раскопках в Мохенджо-Даро (III тысячелетие до н.э.). Сопровождавшая меня девушка-гид объяснила, что подобные фишки и теперь используются при игре в кости, называемой соккатан.

Было это (в 1977 году?) во время одной из моих поездок с выступлениями на родину шахмат. С тех пор я пытаюсь восстановить связь времён, восстановить тот долгий путь, который прошли эти древние фишки, пока не превратились в шахматные фигурки.

Почему-то история шахмат начинается только с их возникновения, хотя не менее важно знать истоки игры, а также причины, приведшие к их появлению. Поэтому мы начнем с самых далеких времён.

В числе достижений цивилизации городского типа с центрами в Мохенджо-Даро и Хараппе, возникшей в плодородной долине Инда около пяти тысяч лет назад, оказались фишки, употреблявшиеся в играх, которые мы обычно называем настольными, хотя передвигать их можно было по любой поверхности, а то и прямо по земле.

Цивилизация эта во втором тысячелетии до нашей эры стала приходить в упадок и уже, видимо, почти исчезла, когда предки индоевропейцев – арии появились на северо-западе Индии. Сначала они обживались в Бактрии и на Североиранском плато, а примерно в середине второго тысячелетия до нашей эры через перевалы Гиндукуша мигрировали в Северную Индию и там обосновались.

Учёные пока не нашли прямых связей между ариями и культурой Мохенджо-Даро и Хараппы, а связь эта есть: арии унаследовали от своих предшественников интерес к игре в кости. Более того, она стала для них страстью!

Достаточно рассмотреть литературный, так называемый ведический памятник того времени – «Ригведу». Считается, что самые ранние сочинения «Ригведы» созданы до первого тысячелетия до нашей эры. В «Гимне игрока» звучит взволнованный монолог бедняги, потерявшего из-за пристрастия к игре все свое имущество. Перечисляя постигшие беды, он проклинает игральные кости, но неумолимая страсть вновь влечёт его. А в более поздней «Ахтарведе» рассказывается о том, что апсары – нимфы земных вод – за игрой в кости забывали всё на свете.

Завязкой конфликта в знаменитом индийском эпосе «Махабхарата» является вызов на игру в кости. Хотя записана «Махабхарата» была в первые века нашей эры, устные её варианты существовали задолго до этого, а истоки устной традиции теряются где-то в начале первого тысячелетия до нашей эры.

В эпосе рассказывается о соперничестве двух царских родов – пандавов и кауравов. Пандав Юдхиштхира принимает вызов на игру от самого искусного игрока в мире, родственника кауравов Шакуни и проигрывает не только все свои богатства и земли, но и братьев, самого себя и жену.

В «Махабхарате» немало вставных историй, имеющих лишь косвенное отношение к основной канве эпоса. Одна из них – «Сказание о Нале и Дамаянти». Герой сказания Наль, пристрастившись к игре, проигрывает всё свое состояние и царство (!) и вынужден бежать из родной страны.

В старинных трактатах того времени, касающихся судопроизводства, достаточно подробно освещаются конфликты, возникавшие во время игры.

Одно из таких наиболее древних сочинений – «Артхашастра» - книга о законе. Оно приписывается Каутилье – советнику царя империи Маурьев Чандрагупты (конец IV века до нашей эры). Хоть в действительности «Артхашастра» составлена где-то в первые века нашей эры, но, учитывая традиционность подобных трактатов, её можно использовать в качестве исторического источника второй половины первого тысячелетия до нашей эры. Одна из глав книги называется «Игры, пари, а также разнос». Поскольку она имеет прямое отношение к нашей теме, приводим полностью её часть, касающуюся игр.

1. Надзиратель над игорным делом пусть прикажет производить игру в одном месте.

2. С играющего в ином месте – штраф в 12 пан (это нужно для узнавания мошенников).

3. При обвинении (в мошенничестве) в игре с выигравшего – штраф первого вида, с проигравшего – среднего вида.

4. Ибо он – глупый. Желающий выиграть не терпит проигрыша, считают учителя.

5. «Нет!» - считает Каутилья.

6. Если с проигравшего взимается двойной штраф, никто не станет прибегать к царю.

7. Игроки ведь по большей части плутуют в игре.

8. Надзиратели за ними пусть представляют честные раковины и кости.

9. При подмене раковин (или) костей другими – штраф 12 пан; при плутовстве в игре – штраф первого вида (и) возвращение выигранного; и штраф за воровство – при обмане (при расчёте).

10. Из выигранного имущества надзиратель получает пять от ста, а также плату за воду, место (и совершаемые) действия.

11. Он может производить закладывание и продажу (полученных) вещей.

12. А при отсутствии запрета (с его стороны) на мошенничество с костями, местом (игры, движениями) рук – штраф двойной.

В Индии уже к началу новой эры кости стали настолько популярными как среди знати, так и среди самых широких слоев населения, что возникли специальные игорные дома, где имелось все необходимое для игры, а наблюдающие за игрой надзиратели должны были пресекать всякие попытки жульничества.

А каковы были правила игр, которыми так увлекались древние индийцы? К сожалению, они нам неизвестны. Из различных текстов можно понять, что для успеха требовалось не только счастье или удача. Искусный игрок должен был ловко бросать кости, быть внимательным, уметь быстро считать.

Само появление костей в глубокой древности было, по-видимому, связано с жребием, с обычаем при его помощи решать спорные вопросы.

В первобытной общине жребием делили земельные участки или добычу. Позднее кости стали применяться для предсказаний и для игры. Роль костей могли выполнять самые различные предметы: орехи, палочки, ракушки, зерна.

Игры с костями могут быть, строго говоря, трех видов: чисто счётные, где нужны только кости; игры на доске, где кости должны расположиться определенным образом, и, наконец, где кости используются для перемещения фишек по доске, так называемые игры вперегонки (race games).

В начале нашего века немецкий историк Г. Людерс утверждал, что в ведический период игр третьего вида в Индии ещё не существовало, но раскопки в Мохенджо-Даро (20-е годы) ставят под сомнение его выводы. Как мы уже сказали в самом начале статьи, найденные там игральные фишки, конечно, принадлежали настольной игре типа «вперегонки». Да и в «Махабхарате» есть фраза «потерпевшие оскорбления за игральной доской» (книга V, гл. 156).

С этой точки зрения не совсем ясен только что приведённый текст из «Артхашастры». Ведь упомянутые там раковины (обычно это были ракушки каури, имевшие две резко отличные друг от друга стороны) и применялись в качестве костей! А что же тогда означали кости? Это могли быть фишки или разговор иёт о разных играх – в одних применялись раковины, в других – кости. И, наконец, что такое кожаные полоски и пластинки? Вполне вероятно, что это и были игорные доски, на которых велась игра.

Полезную для нас информацию содержит священная книга буддистов «Брахмаджала сутта», или «Разговоры с Буддой». Это – один из ранних буддийских документов, содержащий мысли самого Готамы (Будды). Он перечисляет пустяки, которыми заняты мысли людей, в том числе игры, и среди них первыми называет настольные игры на досках с восемью или десятью рядами квадратов.

В «Махабхашии» - сочинении, посвященном изучению синтаксиса санскрита и эволюции слов, грамматик Патанджали называет доску 8х8 аштападой, а доску 10х10 – дасападой. Его сочинение написано где-то между второй половиной II века до н.э. и началом нашей эры.

Игры с костями на досках 8х8 или 10х10 известны в различных частях Индии и в настоящее время. Это игры «вперегонки».

Четыре (или два) партнера, сидящие по углам доски, бросают по очереди кости и

передвигают фишки по доске (в зависимости от того, как у них выпадут кости).

Есть в Индии игры на досках и с меньшим числом квадратов. В книге Р. Белла

«Настольные игры многих цивилизаций» (Оксфорд, 1969, т. I) приводится подробное описание следующей игры.

«Когда рис почти созрел, женщины и девушки в деревнях Южной Индии весь день проводят на поле, отпугивая птиц, и, чтобы время прошло незаметно, они проводят его за играми, наиболее популярной из которых является «тхайям» (Thaayam).

Доска для игры вычерчивается прямо на земле, в качестве фишек используются

маленькие палочки, а кости делаются из зёрен тамаринда. Эти зёрна коричневого цвета, кубические по форме, каждая из шести поверхностей слегка выпуклая. Когда одна из сторон зерна зачищена на камне, внешняя шелуха сходит, обнажая белое ядро. В качестве костей используются четыре специально очищенных зерна, у которых три стороны белые, а три оставлены коричневыми. Иногда в качестве костей применяют ракушки каури. В игре участвуют четыре человека, у каждого по четыре фишки». Эти сведения автор книги получил в 1956 году из Индии от доктора М. Тхилайя-найягама. Последний сообщил и о более сложном варианте игры — «королевском_тхайяме», в котором используется доска 10х10 и у каждого игрока восемь зерен тамаринда вместо четырех. Могу сам засвидетельствовать, что та же девушка-гид, которую я упомянул вначале, сказала мне, что ей знакома эта игра и что в неё играют в основном женщины.

Когда я впервые увидел рисунок в книге Белла, меня поразило внешнее сходство «тхайяма» с той игрой, которую мы считаем предком шахмат и называем «чатурангой». «Тхайям» выглядит как элементарная, начальная её форма, хотя не исключено, что это как бы выродившаяся чатуранга, что, впрочем, маловероятно. В самом деле, судя по всему, «тхайям» должен быть игрой старинной — ведь рис в Индии начали сеять по крайней мере за две тысячи лет до нашей эры. Мне приходилось бывать в деревнях Южной Индии. Самые простые хижины с земляным полом, окна без стёкол, примитивные орудия производства. Время там как бы остановилось. «Машина времени» переносила меня на тысячи лет назад.

Идея, что шахматы ведут свое начало от игр «вперегонки», показалась мне заслуживающей самого серьёзного внимания. Эта идея была впервые высказана Стюартом Кулином в его книге «Шахматы и карты», (Вашингтон, 1898).

Вот что он говорит:

«Связь шахмат с ранней игрой с костями, такой, как «пачизи», выглядит очевидной. Сравнительное изучение игр убеждает в том, что практически все игры типа шахмат, которые играются на досках, имеют предшественников - игры, в которых фишки (фигуры) передвигались путем бросания костей, ракушек, палочек, как в корейской игре «ньот», египетской «тау» и во многих играх американских аборигенов.

Мэррей в 1913 году не согласился с этим утверждением Кулина, заметив: сначала необходимо доказать, что игры типа «вперегонки» старее шахмат. «Теория, что шахматы возникли в результате развития более ранних игр «вперегонки», - заключил свою критику Мэррей, - включает гипотезу, что какой-то реформатор изменил всю их терминологию для того, чтобы она соответствовала игре военной, и получил согласие своих современников. Я нахожу эту гипотезу невероятной».

В данном споре я все же встал бы на сторону С. Кулина. Конечно, его попытка связать шахматы с конкретной современной игрой типа «пачизи» не очень убеждает, но сама идея является вполне здравой, и мы попытаемся ей в дальнейшем следовать, стараясь по пути оспорить выводы Мэррея.

Конечно, говорить о каком-то гениальном реформаторе, кто в один миг преобразовал элементарную деревенскую игру, подобную «тхайяму», в сложную игру высшей военной аристократии было бы бессмысленно. Прошли века, прежде чем из простой игры «вперегонки» путем эволюции возникла чатуранга.

Можно представить себе этапы этой эволюции.

Сначала с доски 5х5 игра перешла на доску 8х8. Это легко можно объяснить тем, что, начиная с какого-то времени, доска 8х8 стала широко применяться у индийцев в качестве счётной доски.

Следующий этап - фишки должны были превратиться в крошечные фигурки воинов, а уже только потом произошла дифференциация - каждая фигурка стала символизировать определённый род войск.

Мэррей считает невозможными последние два этапа: они действительно выглядят слишком радикальными. Однако мы постараемся показать, что они возможны.

На помощь приходит «Махабхарата» (кн. V, гл. 76):

«Арджуна сказал: „...Разве не заслуживает смерти вместе с сыновьями и родственниками тот злодей, который при виде великолепия сына Дхармы не мог перенести того (зрелища) и, не находя законного средства, о сокрушитель Мадху, отнял его (богатство) нечестным путем с помощью прожженного игрока в кости. Ибо как может человек, рожденный в роду кшатриев и владеющий луком, будучи вызван (на игру в кости), отвратиться от неё, если даже ему суждено расстаться с жизнью?»

«Рождённый в роду кшатриев» - это представитель военного сословия, член одной из четырёх главных каст древнего индийского общества. Получив вызов на игру в кости, кшатрий не мог отказаться от вызова, как не мог отказаться от вызова на ратный поединок.

Это значит, что для кшатрия игра в кости символизировала сражение, отождествлялась с битвой. Но если игру в кости воспринимать подобным образом, то разве не логичен следующий шаг - вместо ничего не значащих фишек поставить на доску миниатюрные фигурки, изображающие самих воинов - кшатриев?

Какими могли быть эти фигурки?

С самой глубокой древности оружием аристократии были боевые колесницы. Герои эпоса, такие, как Арджуна, почти всегда сражались на колесницах. Эти колесницы были различного вида. Первоначально двухколесными. В неё запрягались две лошади. Кроме воина в ней находился ещё и возница. Позднее появились четырёхколесные колесницы, в которые запрягались четыре лошади. Вполне можно представить, что в играх «вперегонки» фишки были заменены миниатюрными колесницами.

В процессе подобной игры фишки соперников нередко попадают на одну клетку, вступают в контакт, а вернее - в конфликт. Обычно он разрешается просто: фишку, которую догнали, снимают с доски, и она должна начать движение сначала. Однако если это - миниатюрные боевые колесницы с воинами, то конфликт может быть решён и иначе: снятие колесницы с доски означает выход из игры, иначе говоря - поражение. И это соответствует представлению кшатриев об игре как поединке.

И уж если возникла военная игра, в которой участвовали только колесницы, то следующим шагом, приближающим игру к практике, вполне могла быть идея вывести на доску всё индийское войско - всю чатурангу. Тогда игра становилась не только развлечением, но и школой военного искусства.

Таким образом, вопреки мнению Мэррея, мы приходим к выводу, что переход от игры «вперегонки» к игре военной не так уж невероятен и может быть доказан чисто логическими рассуждениями.

Древнеиндийская сухопутная армия состояла из четырёх родов войск. Отсюда название - чатуранга (четырехчленная). Когда войны Александра Македонского в 325 году до н. э. проникли в Индию и вышли к берегу одного из притоков Инда, реке Джаллам, то на противоположном берегу они увидели во всей красе армию царя Пора (Поуравы) -боевые колесницы, конницу, боевых слонов и пеших воинов. Это и была чатуранга.

В связи с игрой первое упоминание о чатуранге в индийской литературе мы находим в «Харшарите». Это стихотворное сочинение поэта Баны, рассказывающее о жизни царя Харши, правителя Северо-Западной Индии (606 - 647 - 648 г. н. э.).

Говоря о покое и мире, царивших при Харше, поэт отмечает:

«При этом правителе... только пчёлы ссорились, собирая нектар, стопы отсекались только в стихах и только аштапады учили расстановкам чатуранги».

Смысл этой стихотворной фразы предельно ясен: при Харше воевали только на игральной доске. Профессор Павле Бидев недавно действительно доказал, что мир в царстве Харши воцарился только после 621 года. Следовательно, «Харшарита» не могла быть написана раньше этого времени.

Первым описал военную игру индийцев для четверых в своем труде «Индия» аль-Бируни. Произошло это значительно позже, в 1031 году, когда шатрандж был широко известен на Востоке.

Вот что писал аль-Бируни:

«На шахматном поле они передвигают фила (слона) вперед, но не в другие (прямые стопы) на одну клетку, как пешку, и по всем четырем угловым направлениям на одну клетку, как фирзана (ферзя). Они говорят, что эти клетки суть места для ступания конечностей слона - хобота и четырёх ног.

Играют в шатрандж (шахматы) двумя костями четыре человека. По той причине, что этот (вид шахмат) для нас непривычен, я расскажу то, что знаю о нём.

Дело в том, что четверо совместно играющих усаживаются вокруг доски по_четырём углам (доски) и между собой бросают по очереди две кости. Из чисел, изображённых на костях, «пять и шесть» не считаются, и вместо «пяти» берут «единицу», а вместо «шести» - «четыре», и поэтому в изображении эти два числа будут поставлены таким образом:

6 5

4 3 2 1

Название король применимо здесь к фирзану (министру). Каждое из чисел кости соответствует ходу одной из фигур. Единица - либо для байдака, либо для шаха, которые ходят как в известном (нам) шатрандже; шах может быть взят, но не обязательно сдвигать его с места.

Двойка - для руха. Он ходил на третью клетку по диагонали, как ходит у нас в шатрандже фил.

Тройка - для фараса, который ходит, как обычно, на третью клетку, отклоняясь в сторону.

Четверка - для фила, который ходит по прямой, как обычный ход руха, если только нет препятствия на его пути. Но часто бывает препятствие на его дороге, тогда одна из костей устраняет препятствие, чтобы он мог двигаться. Наименьший из (возможных) его ходов - на одну клетку, а наибольший - на пятнадцать, потому что иногда в двух костях выпадают две четверти, или две шестерки, или четвёрка и шестёрка. При одном из этих чисел слон передвигается во всю длину к краю шахматной доски, если на его пути нет препятствия. При обоих числах (на двух костях) слон может сделать ход до любого конца (большой) диагонали.

Каждая фигура имеет свою цену, согласно которой они получают доли (ставки), потому что фигуры берутся и оказываются в руках (игроков).

Цена шаха - пять, слона - четыре, коня - три, руха - два и пешки - один. Когда выигравший берёт шаха, то он получает пять, за двух шахов - десять, за трех - пятнадцать, если у выигравшего нет шаха (короля). А если у него есть (сохранился) шах и он захватил трех (других) шахов, то получает пятьдесят четыре - это устанавливается по взаимному согласию, а не по законам арифметики».

Фигуры аль-Бируни называет по-арабски: байдак - пешка, рух - ладья, фил - слон, фарас - конь, шах - король.

Основательный критический анализ этого отрывка делали многие историки, в том числе фон дер Лаза, ван дер Линде и Г. Мэррей, не всегда и не во всем соглашаясь друг с другом. Спор шёл, во-первых, вокруг чисто гипотетического вопроса: видел ли аль-Бируни в Индии также игру для двоих или не видел; во-вторых, предшествовала ли четверная игра игре для двоих.

Последний вопрос возник потому, что игра для четверых стала известна арабам на несколько веков позднее, чем игра для двоих, что породило гипотезу о том, что четверная игра - более поздний вариант первой.

Однако если идти нашим путём, последовательно прослеживая путь развития игр «вперегонки» с костями, то сомнений не вызывает, что сначала была игра для четверых. С этой точки зрения дополнительным доказательством является рельеф на ступе в Бхархуте (II в. до н. э.). Кстати, многие современные игры с костями в Индии - это тоже в основном игры для четверых. Как мы уже говорили, Индия - страна традиций.

Несколько замечаний к тексту аль-Бируни. Ход фила (слона), описанный автором в первом абзаце, не совсем ясен, тем более что далее выясняется, что фил передвигается как рух, а рух - как в шатрандже фил. Только если он расположен в углу доски, то становятся понятными и дальнейшие рассуждения о наибольшем его ходе.

Из рассказа о шестигранной кости, в которой используются только четыре стороны, можно заключить, что первоначально кость была четырёхгранной. Это, кстати, соответствует действительности. Четырёхгранная кость (раза) была известна в Индии еще в древности. Применяется она и в современных играх (например, в «пачизи»). Что же касается игрального кубика, то он появился в Индии, как считает Мэррей, не раньше VI в. нашей эры.

Следует исправить одно утверждение аль-Бируни. Последний пишет, что если у игрока сохранился шах и захвачены все три других шаха, то получает он не 15 очков (цена шаха 5 очков), а целых 54 очка. Аль-Бируни комментирует: «Это устанавливается по взаимному согласию, а не по законам арифметики».

На первый взгляд аль-Бируни прав, но на самом деле он ошибается. Сохранив своего шаха и взяв трёх других, игрок решает партию в свою пользу. Война на доске выиграна, и в точном согласии с законами арифметики он получает максимальную сумму - полную стоимость всех фигур трёх противнико: 4 + 2 + 3 + 4 + 5 = 18x3 = 54 очка!

Первым установил ошибку аль-Бируни Мэррей, но он не сделал следующего шага. А для наших рассуждений этот итог чрезвычайно важен. Он показывает, что для полной победы в игре вчетвером нужно было, сохранив своего короля, забрать королей противников. Но тогда, рассуждая логично, для победы в игре для двоих достаточно было забрать только одного неприятельского короля - иначе говоря, дать ему мат.

Итак, мы установили, что идея мата возникает автоматически из правил игры для четверых при её изменении в игру для двоих.

Изобретение новой, чисто военной игры не мешало играм «вперегонки» с костями. В них продолжали играть на той же самой доске - аштападе. Но позднее термин «аштапада» в Южной Индии постепенно вышел из употребления, оказался замененным чатурангой. Отзвуком этого являются современные названия двух игр «вперегонки» на квадратных досках в Южной Индии и на Цейлоне - «сатуранкам» и «садурангам».

Более детальное описание вариации игры для четверых, которую английский историк Уильям Джонс назвал чатураджа (четыре раджи), имеется в стихотворном сочинении на бенгальском языке «Рагунандана», написанном где-то около 1500 года. Правда, в этой игре в углах доски располагаются не ратхи (колесницы давно уже вышли из употребления) и не рухи, а пайки (лодки). Мэррей объясняет происхождение этого названия так: арабское рух превратилось сначала в санскритское рока - лодка или корабль, а уже позднее вырезанная в виде лодки фигура получила бенгальское название - пайка (лодка).

В «Рагунандане», в частности, разбираются различные ситуации, связанные с правилами игры и ставками.

Первая ситуация называется «синхасана» (трон).

«Если раджа займет поле, на котором расположен другой раджа, о Юдхистхира, говорят, что он получил синхасану.

Если при этом он берёт раджу, то выигрывает двойную ставку, в противном случае - только одну.

Если раджа занимает трон своего союзника, он получает синхасану и команду над обеими армиями». (Прекрасное предвидение правил игры в многосторонних играх. Теперь можно играть и с пленением одной из дружин, превращая её в наёмное войско, и с превращением пленённых воинов в идолов – в «каменный лес». Хотя возможен и третий вариант – со снятием с доски всех фигур побеждённого противника. Что порождает цепочку рассуждений о выборе одного из указанных правил в конкретной игре. Представьте игру при трёх соперниках, четырёх, пяти… Представьте возможные коалиции…. И т.д. Включая предпочтения аналогиям в реальной войне. Вполоне понятно, например, что третий вариант – это явный геноцид. – Т.В.)

В последней фразе раскрывается то, что в самой игре для четверых, в её правилах, таилась возможность перехода к игре для двоих. Если у двух других игроков раджа занимал трон своего союзника, то фактически в игре оставались двое противников, командовавших объединенными армиями (!).

Ещё одна ситуация, возникавшая в чатурадже, называлась «нрипакришта» (обмен раджами).

«Если у вас в руках два раджи, а ваш раджа ещё на доске, то захваченный неприятелем раджа возвращается в игру».

Из этого следует, что в чатурадже, снимая с доски раджу вашего союзника, противник не «убивал» его, а только брал в плен; как видим, его можно было при известных обстоятельствах возвратить в игру. (Поразительный посыл в современную теорию многосторонних игр. А потом шахматные мастера всех времён и народов объявили многосторонние шахматные игры абсурдом. Возобладал эгоизм более примитивных двухсторонних игр – хотя в обществе многосторонние игры являются куда более грандиозным явлением. – Т.В.)

Не связано ли это с правилами ведения войны у индийцев? Конечно, никаких соглашений тогда быть не могло, но определенные моральные предписания уже имелись. Особенно это касалось побежденных правителей. Рекомендовалось не посягать на их жизнь, так же как на жизнь членов их семей. Побеждённого правителя не следовало лишать престола, а если он погибал в битве, на трон надлежало возвести законного наследника.

Рассматривая отрывок из аль-Бируни, мы установили, что понятие мата при указанных им правилах могло возникнуть автоматически при переходе к игре для двоих. Несомненно также, что правило «правитель побежден - партия проиграна» связано с определёнными политическими, мы бы сказали - имперскими тенденциями. Одно дело, когда существуют мелкие царства и княжества, и совсем другое, когда они собраны в одну, единую империю, которой правит наместник бога - царь царей. А именно таковы (шах-ин-шах) были титулы иранских правителей - сасанидов, а еще ранее - ахеменидов.

(В том-то и отличие примитивных шашечных игр с полным уничтожением шашек противника от грациозных «рыцарских» шахмат, в которых для победы достаточно поставить короля в безвыходное положение. Но зачем уничтожать всё войско? – Т.В.)

Махараджатираджами (царями царей) или дайвапутрами (сынами неба) называли себя правители различных царств, возникших на северо-западе Индии после смерти Александра Македонского. Позднее, уже в начале нашей эры, этими же титулами величали себя кушанские правители.

Если военная игра для четверых появилась в ситуации, когда существовало несколько царств, то вполне логично предположить, что игра для двоих с возможностью мата появилась в какой-то из империй, время от времени возникавших в те далекие времена в Индии. Приравненные к богам цари царей или сыны неба могли воевать только друг с другом.

История Индии с давних времен насыщена событиями, связанными с войнами между правителями. Некоторым из них, хотя и на разные сроки, удавалось создавать империи.

В интересующий нас период, начавшийся с приходом в Индию Александра Македонского, можно насчитать три империи. Первой была империя Маурьев, контролировавшая Долины Инда и Ганга и протянувшаяся далеко на северо-запад. Империя эта возникла в 321 году до н. э., но к 180 году стала распадаться, и её северо-западные области были захвачены бактрийцами.

Прошли века, и в 319-320 годах н. э. в Северной Индии возникла империя Гуптов. Однако в конце V века под ударами вторгнувшихся с северо-запада гуннов (эфталитов) она распалась на отдельные царства. В VI веке Северная Индия оказалась разделённой на четыре главных царства - Гуптов из Махадхи, Маукхарисов, Пашьябхутисов и Майтракасов. В начале VII века уже известный нам Харша из династии Пашьябхутисов, объединившись с Маукхарисами, создал империю, включавшую Джаландар (в Пунджабе), Кашмир, Непал и Валабхи.

Наиболее вероятное время для возникновения военной игры для четверых - либо III-IV века до образования империи Гуптов, либо V век до образования империи Харши, в периоды, когда Северо-Западная Индия была разделена на отдельные царства и княжества, соперничавшие друг с другом, когда воевать им приходилось зачастую не с одним врагом, а с несколькими. Для того чтобы военная игра индийцев для четверых стала шахматами, должны были произойти три основных преобразования. Во-первых, она должна была превратиться в игру для двоих; во-вторых, должен был появиться такой путь к победе, как мат властелину; в-третьих, должны были быть отброшены кости. Как мы знаем, первое, согласно аль-Бируни, оказалось тесно связано со вторым. Эти преобразования мы уже основательно изучили. Осталось последнее. (Я не разделяю такой позиции автора. Количество игроков за одной доской не связано напрямую с реальным количеством царств в той или иной эпохе. Ничто не мешало той же игре в кости в одной партии иметь разное количество игроков (с выбыванием проигравших), которое вообще может быть ограничено лишь числом желающих. Как и в знаменитой игре «в орлянку». Что касается игровой доски, то сама её структура предопределяла многие параметры игры. А поскольку структура доски на квадратах была самой примитивной и самой понятной, то игра на доске для троих соперников так и не возникла. А для двух и четырёх соперников в одной партии не было ограничений. Но четырёхсторонние игры быстро превращались в коалиционные – ВОТ ЭТО и было главной причиной возникновения двухсторонних игр, а не количество империй. – Т.В.)

В начале нашей эры азартные игры по-прежнему оставались любимым времяпрепровождением индийцев, хотя религия (как брахманизм, так и буддизм) относилась к ним с осуждением.

А как относилась к играм правящая верхушка?

Вы помните, что в «Артхашастре» азартные игры разрешались, каралось только мошенничество. В «Нараде» - своде законов, собранном примерно в V веке н. э. - игры также были легализованы. Там упоминаются даже игорные дома, от которых получал доходы сам правитель. В то же время имеется «Манава Дармашастра» - кодекс Ману. Он датируется II веком н. э., но считается, что главы об играх написаны позже. Так вот, кодекс Ману резко осуждает азартные игры и призывает правителей наказывать как игроков, так и хозяев игорных домов.

Поэтому некоторые исследователи (как, например, Р. Белл, автор книги «Настольные игры многих цивилизаций». Лондон, 1969) полагают, что, отказавшись, от костей, игроки в чатурангу таким путём обходили законы, осуждавшие игры с костями.

( А вот это – весьма веский довод. Поразительно другое – в новейших синхронных шахматах с одновременным выполнением ходов – см. статью Полуяна- Трубицына на этом сайте в разделе Теория – шахматы СНОВА вернулись к бросанию жребия в ситуации с невозможностью выбора правильного ответного хода на площадке бифуркации. – Т.В.)

На самом деле все было совсем не так просто. Отказ от костей оказался радикальным, можно сказать - революционным шагом, коренным образом изменившим не только саму игру, но и её философию. Ведь в отсутствие костей исход партии зависел не от того, как выпадут кости, а от разума игроков, сообразительности, ума. Игрок становился хозяином своей судьбы. (В многовариантных ситуациях – далеко не всегда! – Т.В.)

И здесь мы сталкиваемся с очевидным противоречием. Философско-религиозные системы индийцев того времени не давали индивидууму той необходимой свободы воли, свободы выбора, которые необходимы при игре в шахматы.

Как известно, одно из основных положений индийской философии - доктрина о карме. Нам, хотя бы вкратце, придется её изложить. Согласно верованиям индийцев, перевоплощение (сансара) души (ортодоксальные индуистские системы) или личности (буддизм) происходит по законам кармы, причем под этим термином понимается совокупность всех добрых и дурных дел, совершаемых индивидуумом в предыдущих существованиях, определяющая его судьбу в последующих. Карма в настоящем времени уже не зависит от самого индивидуума, но влияет на его настоящее и будущее. У разных философских школ индийцев воздействие кармы на индивидуума различно. Для наших последующих рассуждений важно то, что ни одна из этих школ не даёт человеку полной свободы воли.

Если понятие кармы приложить к играм, то нетрудно прийти к выводу, что кости и выполняют в игре как бы роль кармы, роль фактора, не зависящего от самого игрока, но влияющего на его судьбу.

Здесь самое время отметить, что страсть индийцев к азартным играм очень хорошо увязывалась с их философией. Именно поэтому отказ от костей и переход к игре, в которой всё решал разум человека, действительно оказался шагом поистине революционным, так как одновременно он означал отказ от принципа кармы.

Как же подобное могло произойти?

После долгих размышлений я пришел к выводу, что здесь нужно искать внешнее влияние, воздействие другой цивилизации, другой культуры, предоставляющей личности необходимую свободу воли, свободу выбора.

Пришлось снова обратиться к истории. Еще в VI веке до н. э. Северо-Западная Индия имела самые тесные контакты с иранской цивилизацией, была частью империи Ахеменидов. Геродот в своих сочинениях упоминает Гандхару как одну из самых многонаселенных и самых богатых сатрапий (провинций) этой империи.

Культурные связи Ирана и Северо-Западной Индии с тех далёких времён сомнений не вызывают. Разве не говорят о них надписи царя Маурьев Ашоки (III в. до н. э.), дословно повторяющие выражения, использованные в широко известных наскальных надписях персидского царя Дария?

Однако персидская цивилизация вряд ли могла быть источником философской идеи о свободе воли, свободе выбора. Ведь в верованиях иранцев предопределение играло не меньшую роль, чем у индийцев.

К тому же традиционно считается, что в Иране были изобретены нарды - сложная игра с костями, в которой, фишки идут навстречу друг другу. И ещё один важный момент. Когда шахматы - игра чистого разума - пришли из Индии в Иран, то там произошло важное изменение: вместо колесницы - ратхи, которой в иранском войске не было, на доске неожиданно появилась птица рух, олицетворяющая рок, судьбу, могущая решить исход битвы на любом участке поля боя. Таким путем в Иране снова внесли в игру фактор судьбы, фактор удачи.

Нет, из Ирана революционная для восточных цивилизаций идея о свободе воли, свободе выбора прийти никак не могла.

И тут память услужливо навела меня на новую мысль. Во время своей последней поездки в Индию (1975 г.) я зашел в Дели в какой-то музей. Разглядывая там многочисленные изображения Будды, я обнаружил у одной из статуй типично греческий нос, выполненный в лучших традициях эллинов. Надпись на статуе гласила: «Северо-Западная Индия, II-IV в. н. э.». Культурное влияние Эллады было видно невооруженным глазом,

В самом деле, не могли ли греки помочь индийцам отказаться от костей и тем самым помогли изобрести шахматы? Правда, в своё время делались попытки доказать, что именно эллины (некий мифический философ Диомед или враг Одиссея Паламед) дали миру шахматы, но эти попытки давно отвергнуты серьёзными историками. А вот вопрос о косвенном влиянии греков на возникновение шахмат, насколько я знаю, никогда не ставился.

У затронутой темы оказалась и другая, этическая сторона. Дело в том, что европейские историки, воспитанные на традиционном взгляде, что греческая цивилизация была величайшим достижением человечества, вольно или невольно принижали успехи других цивилизаций, других культур. Именно поэтому при рассмотрении греко-индийских контактов мы будем опираться в основном на индийских авторов.

Начнём издалека, с похода Александра Македонского (327-325 гг. до н. э.). Пребывание греков в Северо-Западной Индии длилось около двух лет, но индийские источники того времени об этом молчат. Правда, Александр основал несколько греческих поселений в Пенджабе, но поселенцы, видимо, скоро разбрелись по ближайшим городам и растворились среди местного населения.

Смерть Александра Македонского привела к образованию в Иране и смежных с ним областях различных царств, в которых у власти оказались его полководцы. В III веке до н. э. значительную роль стала играть Бактрия, расположенная в районе между Гиндукушем и Оксусом (Сыр-Дарьей). Через Бактрию проходил основной северный караванный путь из Гандхары в Иран, а оттуда к Чёрному морю и далее в Грецию. В Бактрии греческие поселения появились ещё при Ахеменидах (V в. до н. э.). В конце 111 века до н. э. бактрийцы стали продвигаться в юго-восточном направлении. Сначала они завоевали южный Афганистан, а затем проникли в Северо-Западную Индию, установив там так называемую индо-греческую династию. Весьма запутанная история того времени восстановлена исследователями в основном по монетам с надписями на греческом языке.

Греческие царства в Северо-Западной Индии перестали существовать только в начале новой эры, после того, как кочевники-скифы (в Индии их звали шаками) через боланский проход прорвались в долину Инда. В свою очередь, во II веке шаки были вытеснены из Северной Индии кушанами.

В середине III века персы захватили Пешавар и Таксилу, а кушаны стали их вассалами.

Несмотря на острые политические события того времени, торговля в северо-западной Индии интенсивно развивалась. Приход чужеземцев также способствовал её развитию, поскольку привел к установлению контактов с территориями прежде просто недоступными.

Индо-греческие правители благоприятствовали расширению торговли с Восточной Азией и Средиземноморьем.

Чрезвычайно важно то, что обмен товарами сопровождался обменом идей. С разных сторон заимствовались слова, особенно технического характера. Кастовая система индийцев затрудняла контакты с иноземцами, поэтому буддизм оказался для греков и других неиндийцев привлекательным, потому что он позволял им легко входить в индийское общество. Распространение буддизма, в свою очередь, способствовало распространению контактов.

Наиболее ярко влияние греческой культуры в Индии проявилось в смешанном греко-индийском стиле Гандхары. Этот стиль уходит корнями в греко-римский стиль Александрии, откуда скульптуры отправлялись далеко на Восток.

Проникновение произведений александрийского искусства на север Индии совпало с введением в буддийской теологии целого сонма святых, что проявилось и в скульптуре, и в живописи. Тогда-то и появился греческий нос у Будды, а его мать всем своим внешним видом стала напоминать греческих матрон.

Не исключено, что скульпторы гандхарской школы были греками или, по крайней мере, не индийцами. Ваятели этой школы не только часто нарушали традиции индийской пластики, но и недостаточно хорошо знали местную иконографию, иногда неправильно изображая положение рук Будды, что для индийских мастеров было просто немыслимым.

Можно с уверенность сказать, что греко-индийские культурные связи, возникшие еще до начала новой эры, в последующие века продолжали интенсивно расширяться и развиваться. Особенно наглядно это проявилось в появлении смешанного греко-индийского стиля в скульптуре и живописи.

Логично также предположить, что греки-правители, купцы или переселенцы вполне могли принести за собой в Индию и свои игры.

И тогда возникает новый вопрос: с какими же играми пришельцы могли познакомить местное население?

Для этого придётся совершить путешествие на Пелопоннесский полуостров.

Существование настольных игр в Древней Греции в классический период (500-336 гг. до н. э.) подтверждается в первую очередь литературными источниками, начиная с Гомера. Возьмем хотя бы Аристофана (446 - 335 гг. до н. э.):

«Метнул Ахилл костяшки - дважды три очка».

Игральная кость в форме кубика была известна грекам уже в VI веке до н. э. В Ашмолеанском музее в Оксфорде, по словам Мэррея, можно увидеть несколько подобных кубиков, найденных при раскопках в Греции, датируемых от VI до V века до н. э.

Среди известных археологических находок того времени есть также вазы, изображающие воинов за игрой, а также скульптурная терракотовая группа из трёх человек - двух игроков и зрителя.

Великий философ Платон (427-347 гг.) в своих сочинениях называет две игры - кубейю - игру с костями, и петтейю, в которой уже в те времена кости не применялись, а игроки сами решали, какой фишкой куда пойти. Петтейя была известна грекам уже в V веке до н. э. Позднее греки разделили настольные игры на два класса - с костями и без них.

Каковы же были правила петтейи?

На квадратной доске играли два человека. Точное число фишек неизвестно. Их было много, и они заполняли два ряда доски с противоположных сторон. Судя по археологическим находкам, число полей на досках могло быть различным.

Хотя игра эта упоминается и греческими, и римскими источниками, не всё в ней понятно. Ясно только одно: это была игра военная (в Риме она сначала называлась «солдаты», а затем «разбойники») и её цель была уничтожить фишки противника.

Передвигались они, как ладьи в современных шахматах, причем фишка, попавшая между фишками противника, могла быть взята.

Видимо, не случайно игра, в которой успех решали не кости, а разум и выбор игроков, культивировалась, приобрела популярность, а может быть, и возникла в Греции. Ведь именно там возникла такая наука, как классическая логика. Отцом её считается учитель Александра Македонского Аристотель (384-322 гг. до н. э.).

Игра чистого разума должна быть построена на законах логики. Как в споре, что-то аргументируя, вы должны предусмотреть ответ соперника, заранее проиграть в уме эту возможность.

Как, где и когда могла произойти встреча этих двух военных игр, индийской и греческой, встреча, которая, по нашему мнению, привела к появлению шахмат?

К сожалению, прямыми доказательствами мы не обладаем, но можно предположить, что же произошло в действительности. Аштапада и петтейя могли встретиться на территории Индии еще до начала новой эры и сосуществовать друг с другом так же, как жили рядом бок о бок индийцы и греки в торговых центрах Северо-Западной Индии.

Однако в тот первый период совместное общение, и особенно культурное сближение обоих народов, выглядит маловероятным: кастовая система индийцев такого не допускала. Поэтому индийцы проводили досуг за своими играми, а греки — за своими.

Второй период начался с широкого распространения в Индии буддизма. Это произошло уже в самом начале новой эры. Как мы уже говорили, буддизм позволил грекам войти в индийское общество, что, в свою очередь, позволило индийцам познакомиться с греческими играми. Познакомившись с петтейей, индийцы вполне могли прийти к мысли о преобразовании аштапады из игры «вперегонки» в игру военную.

Третий, более поздний период характерен прямым влиянием петтейи на военную игру индийцев, которая уже тогда была игрой для двоих. Оставалось только по примеру петтейи отбросить кости, что и было сделано.

Можно набросать примерную схему развития военной игры индийцев от аштапады до шахмат. Она состоит из следующих шести этапов:

1. Появляется аштапада — игра «вперегонки» на доске 8х8 для четверых с костями.

2. В аштападе фишки заменяются миниатюрными боевыми колесницами.

3. Колесницы вступают в бой друг с другом. Игра превращается из игры «вперегонки» в игру военную.

На первых трех этапах игра могла не получить нового названия и по-прежнему называлась "аштападой", хотя сам характер игры существенно изменился. Это и объясняет молчание различных источников о новых играх. Для них все они скрываются под одним словом - "аштапада".

4. На аштападе расставляют чатурангу - колесницы, конницу, боевых слонов и пеших воинов. Только теперь преобразованная игра могла получить, наконец, новое название. Впрочем, упомянутая нами фраза Баны из «Харшариты» «только аштапады учили расстановкам чатуранги» заставляет и в этом сомневаться.

5. Военная игра для четверых превращается в игру для двоих, одновременно само собой возникает важное правило: «Правитель взят - партия проиграна».

6. В игре для двоих отбрасываются кости.

Теперь попробуем решить вопрос о хотя бы приблизительной датировке перечисленных периодов. Если аштапада появилась еще до начала новой эры, то военная игра с колесницами вполне могла возникнуть в самом её начале. Кстати, вторжение бактрийских греков в Индию, приведшее к возникновению греко-индийской династии, также могло способствовать появлению подобной игры: у бактрийцев боевые колесницы были действительно грозным оружием. И ещё одно соображение: гонка на колесницах у ариев была не только престижным видом спорта, но и частью ритуала на различных церемониях.

Наибольшие трудности возникают с датировкой последних трех этапов. Мы можем только логически заключить, что военная игра для четверых скорее всего могла появиться в период раздробленной Северо-Западной Индии - не позже III - начала IV века н. э., ещё до образования империи Гуптов, а игра для двоих - в самой империи, т. е. до VI века н. э. Примерно в то же время могли быть отброшены кости.

Более точная датировка названных этапов при нашем уровне знаний вряд ли возможна.

Конечно, было бы заманчиво назвать, хотя бы приблизительно, те географические места, где могли бы возникнуть шахматы. Поскольку, по нашему мнению, наиболее важным моментом в их появлении стал отказ от костей (влияние петтейи), этим местом должна быть Гандхара - там, где было наибольшее культурное греческое влияние, а точнее, ее торговые центры - города Таксила и Пурушапура.

Я предугадываю вопрос: а почему о шахматных фигурках молчит археология? Ведь наверняка в Таксиле были археологические раскопки. Почему же они ничего не показали?

К сожалению, ассоциация огня с очищением постепенно привела к тому, что у индийцев погребение мертвых заменилось сжиганием, кремацией. Хотя в климатических условиях страны это было гигиенично и практично, обряд сжигания мёртвых вместе с их бытовыми принадлежностями лишил археологов богатого исторического материала.

Теперь, хотя бы вкратце, мы обязаны затронуть вопрос о дальнейшем продвижении шахмат.

Ближайшим соседом Северо-Западной Индии был Иран, и взаимные индо-иранские контакты и обмены идеями никогда не прекращались. Неудивительно, что Иран первым познакомился с игрой придуманной индийцами. Традиция относит время этого знакомства к правлению шах-ин-шаха Хосрова Ануширвана или Кесра Нушинравана (531-578 гг.), что, в общем, хорошо согласуется с предыдущей и последующей хронологией развития игры.

Здесь, однако, стоит сказать, что самое раннее упоминание о шахматах в Иране содержится в «Книге деяний Ардашира сына Папака».

«С помощью богов он (Ардашир. - Ю. А.) стал сильнее, ловчее всех в игре в чатранг, нарды и в других искусствах». (Среднеперсидское чатранг (Šatrang) происходит от санскритского чатуранга.)

Даты правления Ардашира 226-240 годы, поэтому некоторые исследователи посчитали столь раннее упоминание чатранга и нард в «Карнамаке» анахронизмом. Однако можно увязать этот факт не с датами правления Ардашира, а со временем написания самого сочинения, когда шахматы уже могли быть известны в Иране. Т. Нельдеке первым исследовавший «Карнамак», полагал, что он был написан примерно в середине VI века.

Совсем недавно, использовав астрономические указания, имеющиеся в «Карнамаке», сотрудник астрономической обсерватории АН СССР А. Шербановский составил программу для ЭВМ, содержащую расчеты взаимного положения Луны, Меркурия, Марса, Юпитера и Сатурна. Его вычисления показали, что указанное в «Карнамаке» редкое расположение этих пяти планет на широте Ктесифона (там, где располагались резиденции последних Сасанидов) могло наблюдаться только 23 декабря 631 года. Вполне возможно, что именно тогда и был записан или отредактирован «Карнамак». Эта более поздняя дата мне кажется более достоверной.

Наиболее ранним из связанных с шахматами иранских письменных источников считается «Книга о чатранге», сохранившаяся в двух названиях: «Матикан-и-чатранг» и «Чатранг-намак». Она написана на пехлевийском языке на рубеже VII-VIII веков. В ней рассказывается о том, как в Иран ко двору шах-ин-шаха Хосрова Ануширвана были присланы из Индии шахматы. Об этом же факте сообщают - правда, несколько позже - арабские авторы ат-Табари (839-923), Масуди (X в.) и Саалиби (XI в.). Следует сказать, что во времена Хосрова была переведена индийская книга басен «Калила и Димна» и стала известна индийская повесть о жизни Будды.

В истории страны Хосров стяжал славу мудрого государственного мужа, покровителя наук и искусств. Однако фактически главный герой «Книги о чатранге» не Хосров, а его ещё более мудрый советник полулегендарный Бузурмихр, который не только разгадывает, как играть в шахматы, но придумывает, в свою очередь, новую игру - нарды, которую индийские мудрецы, конечно, разгадать «никак не могут.»

С точки зрения сегодняшнего дня это выглядит удивительным: нарды, во всяком случае, не сложнее шахмат.

Подобную же историю о Хосрове, его советнике-министре, шахматах и нардах рассказывает в знаменитом эпосе «Шах-Наме» Абулькасим Фирдоуси. История с шахматами повторяется почти слово в слово, а вот с нардами происходит нечто непонятное.

Впрочем, предоставим слово самому Фирдоуси:

Он сделать велел два мохре из кости

И метки из тика на них нанести.

Устроил он схожие с хиндской игрой

И поле сраженья, и воинов строй.

Разбил оба войска на восемь частей -

Воителей быстрых, грозы крепостей.

Вот тёмное поле, отряды бойцов

Врагу с четырёх угрожают углов.

Там бьются два равновеликих царя,

В движении вольном на поле царя.

Бросая вперёд за отрядом отряд,

За ходом сражения зорко следят.

То тот побеждал, то другой падишах,

То бой на равнине, то схватка в горах.

Случится, захватят вдвоём одного -

Лишается войско бойца своего.

Доколь не понёс пораженье в бою

Кто-либо, они оставались в строю.

Такие, как я рассказал, изобрёл

Он нарды, к владыке с той вестью пришёл.

Любой человек, хоть немного знакомый с нардами, скажет, что игра, описанная Фирдоуси, никак не может быть названа нардами. Конечно, это типично военная игра, причем не сложнее шахмат, в которой на доске 8х8 участвуют два царя и пешие воины, а ходы делаются при помощи двух костей.

Самое интересное - это информация о взятии:

Случится, захватят вдвоем одного -

Лишается войско бойца своего.

Дело в том, что подобное же взятие характерно для петтейи. Не исключено, что на самом деле Фирдоуси описал какую-то модификацию этой игры, возникшую на Востоке. Вот вам ещё один пример греческого влияния.

Загадке тысяча лет

Более ста лет назад нидерландский ученый Антониус ван дер Линде написал книгу «Источники для изучения истории шахмат». Работая над арабской шахматной рукописью XII века из библиотеки турецкого султана Абдул-Гамида, он наткнулся на диаграмму, которая невольно привлекла его внимание. Точнее, не столько сама диаграмма, сколько сопровождающий её текст.

«Позиция эта древняя. Однако ни аль-Адли, никто другой не сказал – она ничейная или в ней можно выиграть. Позиция настолько трудна, что никто не только не объяснил, но и не изобразил её.

Нет человека на земле, кто смог бы решить её, за исключением тех, кого я этому научил. Сомневаюсь, сделал ли это кто-нибудь до меня – тогда бы он написал решение сам или показал его кому-то ещё».

«Так сказал ас-Сули!» - добавлено в рукописи.

Процитировав слова ас-Сули в своей книге, ван дер Линде не удержался от иронического замечания: «Ох уж эти гроссмейстеры!»

Ас-Сули хорошо известен историкам шахмат. И не только им. Абу-Бакр-Махаммед бен Яхья ас-Сули (таково его полное имя) родился во второй половине IX века. Выходец из Средней Азии, он всю зрелую жизнь провел в Багдаде при дворе трех халифов. В конце жизни впал в немилость, и ему пришлось бежать в Басру, где он умер в 946 году.

Поэт, филолог, историк, ас-Сули был учёным-энциклопедистом. До нас дошли его сочинения о поэтах доисламской поры, об истории дома Аббасидов. А вот его шахматные труды (известно, что ас-Сули написал две книги о шахматах) исчезли. Впрочем, во многих рукописях, написанных позднее, цитируются отрывки из его работ наподобие приведённого выше. Можно с полным правом сказать, что в те далекие времена ас-Сули слыл непререкаемым шахматным авторитетом.

Когда мне – подумать только, через тысячу лет! – попалась на глаза позиция ас-Сули, я отнесся к его словам с недоверием. С высоты нашего времени, переполненного информацией и скептицизмом, мы склонны недооценивать ум и знания наших предков. И я расставил фигуры на доске, чтобы немедленно найти решение (кстати, все, кто до сих пор с нею сталкивался, поступали так же).

Д1

Вы вправе подумать: что за чепуха? В этом положении дать мат может и начинающий. Однако вспомним, что правила тысячу лет назад были иными. В шатрандже (так назывались шахматы по-арабски) ферзь передвигался как шашка – на одно поле по диагонали вперед и назад. Ферзь (его называли «фирзан») был фигурой слабой, и дать мат фигурой одинокому королю тогда было просто невозможно.

Однако кроме мата существовал еще один путь к победе: достаточно было лишить короля всех его приближённых. Придумали даже специальный термин – «голый король». Если король оказывался «голым», игра кончилась.

А это значит, что позиция на диаграмме Д1 дефектна. В ней не хватает каких-то чёрных фигур: король не может оставаться «голым»! На констатации этого факта историки и заканчивали разбор «непонятной» позиции ас-Сули. Мне же хотелось установить, чего здесь недостаёт.

Помогло то, что я уже знал сходную позицию, связанную с именем ас-Сули.

Д2

На Д2 белые начинают и выигрывают. Задача состоит в том, чтобы уничтожить противника, сохранив своего, т.е. «оголить» чёрного короля. Прямолинейное 1. Крс2 Крс4 2. Крb1 Крb3 к цели не ведёт: ферзи уничтожаются одновременно, и партия кончается ничьей.

Позиция эта принадлежит аль-Адли. Да, да, тому самому, которого упоминает ас-Сули! Аль-Адли жил и работал раньше ас-Сули (в первой половине IX в.), также был придворным шахматистом Багдада и считался автором первой книги о шахматах на арабском языке.

Аль-Адли указал такой путь к победе: 1. Крd3 Крc5 2. Крс3 Крb5 3. Крb3 Кра5 4. Фb4 (4. Кра2 Кра4 ведёт только к ничьей) 4… Крb5 5. Фс3 Крс5 6. Крс2 Крс4 7. Фd2 Крd4 8. Крb1 Крd3 9. Фс1, и цель достигнута. (см. Д3).

Д3

В своих книгах ас-Сули критически осмысливал труды предшественников. И он нашёл в этой позиции короткое и эффективное решение на Д4:

1. Крd2-c1 Крd5-c4

2. Крс1-с2 Крс4-b5

3. Крс2-b1 Крb5-a4

4. Крb1-a2.

Д4

Чёрные в цугцванге. Их король вынужден отступить, и ферзь гибнет.

Знакомство с позицией аль-Адли навело меня на догадку, что в первой позиции на доске присутствуют только короли и ферзи, причем ферзь чёрных расположен на а1.

Д5

Задание на Д5 таково: начинают чёрные, а выигрывают белые. В тексте, сопровождающем позицию, есть следующая фраза: «Если начинают белые, то они выигрывают в три хода. Действительно, 1. Кра2 Крd3 2. Фb4 Крс4 3. Фа3, и игра кончается».

В рукописи полное решение ас-Сули не проводится. Но есть подсказка. Она звучит так:

«У чёрных нет других ходов, кроме как стать шахом на поле своего фирзана на расстояние хода коня от красного фирзана. Ход на любое другое поле ведет сразу к проигрышу. Тогда красный шах ступает на четвёртое поле своего коня, и у чёрных нет другого ответа, как идти на третье поле своего фирзана».

Приведя эти строки в своей «истории шахмат», Мэррей замечает: «Затем решение прерывается, отчасти потому, что оно слишком длинное, отчасти потому, что ас-Сули очень им гордился».

Попробуем перенести текст ас-Сули на нашу обычную нотацию. Надеюсь, вы поняли, что шах – это король, и помните, что фирзан – ферзь. В шатрандже фигуры отличались не цветом, а различными насечками. Красными и черными фигуры были потому, что писцы пользовались красными и черными чернилами. Мимоходом отметив это обстоятельство, начнем восстанавливать ходы.

1. … Кре4-d5

Прежде чем начать поиск, полезно проверить утверждение ас-Сули, что у чёрных нет других ходов, кроме 1… Крd5. На 1… Крd3 решает 2. Фb4 и затем 3. Кра2, а на все другие – 2. Кра2. Всё правильно.

2. Крb3 - b4 Крd5 - d6

Сначала попытаемся перегруппировать фигуры (см. Д6):

Д6

3.Фd2 Кре5!

Плохо 3…Крd5? 4. Крс3 Кре4 5. Крb3! Крd3 6. Фс1 Кре2 7. Кра2 Крd1 8. Крb1, и белые выигрывают.

4.Крс3 (4. Крb3 Кре4) 4…Крf4! 5. Крс2 (см. Д7):

Д7

Кажется, мы близки к цели: грозит 6. Крb1. Однако, поразмыслив, я нашел единственный ответ - 5... Kpf3! , и выяснилось, что после 6. Крb1 Кре2 7. Фс1 Kpdl в цугцванге оказываются белые.

Тогда попробуем двинуться королем на Д6 вперед - 3. Крс4 Кре5. Получилась позиция на Д8:

Д8

Проверим ту же перегруппировку фигур, что и раньше, только слева.

4. Фb4 Kpd6!

Лучшего нет. На 4... Кре6 или 4... Кре4 решает 5. Крb3 Kpd5 - d3) 6. Кра2 Крс4 7. Фа3.

5.Крс3! Крс6.

Или 5... Kpd5 6. Крс2 Крс4 7. Фа3, выигрывая по ас-Сули (см. Д4).

6.Крb3 Крb5 7. Фс3 Крс5 8. Крс2 Крс4 9. Фd2, и белые достигают успеха, как было показано при разборе позиции на Д2.

Однако я интуитивно чувствовал: что-то в этом решении неправильно. Не мог ас-Сули его столь высоко оценивать - в шатрандже известны намного более трудные позиции.

Меня точил червь сомнений, и я ещё раз подверг позицию ас-Сули на Д9 обстоятельному анализу.

Почему, скажем, в ответ на 3. Крb4 - с4 чёрные обязаны играть 3... Кре5? Нет ли у них более полезного хода? Например:

2. ... Kpd6 – е6!

Д9

Сначала мне показалось, что этот ход ничем не лучше: на 4. Фb4 всё равно приходится отвечать 4... Kpd6, а тогда следует 5. Крс3!, и, как мы знаем, белые выигрывают. Но, углубившись в позицию, я нашел неочевидный и тонкий ответ - 4... Kpd7!! (см. Д10).

Д10

Теперь на 5. Крb3 следует 5... Крс6! 6. Кра2 Крb5 с ничьей, а на 5. Крс3 у чёрных есть ответ 5... Kpd6! Как я ни бился, все попытки белых достичь успеха после 3... Кре6 4. Фb4 Kpd7 отражались.

Увы, первый блин вышел комом. Собравшись «с ходу» решить позицию ас-Сули, я потерпел фиаско!

Ко второй попытке я приступил, вооружившись теорией полей соответствия - изобретением XX века!

Эта теория имеет приложение к позициям, в которых противники так маневрируют своими фигурами, что каждому ходу одной стороны соответствует определённый ответ второй.

После 4. Фb4 положению белого короля на с4 соответствует ход черного короля на d7, на с3 - ход на d6, на b3 - на с6.

Д11

Обозначив поля соответствия буквами (b3, c6 – буквой «c»; c4, d7 – буквой «a», с3, d6 – буквой «b») мы сразу видим, почему ведёт к проигрышу 3... Кре5; с этого поля невозможно попасть на нужное поле d7.

Одновременно становится понятным смысл маневрирования черного короля. При ферзе на с3 полю b3 соответствует поле d5, полю Ь4-d6, полю с4-е6. Отступая, чёрный король каждый раз располагается через клетку от своего оппонента по диагонали. В этом система защиты черных.

Теперь можно точно сформулировать задачу белых: чтобы победить, им нужно выиграть бой за поля соответствия, заставить неприятеля пойти королем не на то поле.

Как это сделать? Попробуем двинуться королем ещё дальше - (см. Д9):

4. Крс4 - d4 Кре6 - f6

Ясно, что полю d4 соответствует поле f6 - (см. Д12):

Д12

Итак, король оттеснён уже на f6, а успеха пока не видно. Однако у меня возникло ощущение, что я на правильном пути. Позиция на диаграмме показалась мне знакомой; смутно помнилось, что картинное расположение фигур на большой диагонали я уже где-то раньше встречал.

Память не подвела. В той же рукописи XII века среди почти двухсот позиций нашлась и такая – (см. Д13):

Д13

Белые начинают и выигрывают. С особым интересом я стал изучать это решение.

1. Kpf6 - g6 Kph8 - g8

2. Фс3 - d2! Kpg8 - f8

3. Фd2 - cl ...

Получилась позиция на Д14:

Д14

Теперь начинается гонка королей.

3. ... Kpf8 - е7

4. Kpg6 - f5 Kpe7 - d6

5. Kpf5 - e4 Kpd6 - c5

6. Кре4 - d3 Kpc5 - Ь4

7. Крe3 - с2 Крb4 - а3

8. Крс2 - b1.

Вдруг откуда-то из подсознания выплыла мысль: а не финал ли это, к которому нужно стремиться белым? Стало быть, чёрного короля нужно теснить на h8!?

Дальнейшее я написал автоматически, даже не переставляя фигур. Как будто сам ас-Сули водил моей рукой! (см. Д12):

5. Kpd4 - d5 Kpf6 - f7

6. Kpd5 - e5 Kpf7 - g7

7. Kpe5 - e6 Kpg7 - g8

8. Кре6 - f6 Kpg8 - h8

Всё! Теперь, когда позиция ас-Сули действительно решена, можно по достоинству оценить всю сложность и простоту её решения. Оттеснив короля противника из центра доски в дальний угол h8, ходом 9. Kpf6 - g6! белым удается выиграть бой за поля соответствия. Чтобы удержать равновесие, чёрным необходимо ступить королем вправо, но мешает край доски: 64-клеточная доска оказывается слишком мала!

А само решение? Разве не вызывает восхищение и удивление пробежка королей через всю доску туда и обратно?! Да, ас-Сули имел все основания гордиться своим гениальным произведением. Подобного современного этюда мне найти не удалось!

Правда, по нынешним понятиям в этюде ас-Сули есть и недостатки, причем органические. Расположение фигур на главной диагонали ведёт к дуалям - двум путям к успеху. Так, король белых с поля d4 может попасть на f6 как по уже рассмотренному маршруту, так и по другому, симметричному: d4-е4-е5-f5-f6. И далее, кроме маневра 9. Kpg6 Kpg8 10. Фd2 Kpf8 11. Фс1 у белых есть второй, также симметричный: 9. Kpf7 Kph7 10. Фb4 Kph6 11. Фа3 Kpg5 12. Кре6 и т. д.

Однако это ни в коей мере не снижает впечатления от позиции ас-Сули.

Каюсь, когда я впервые прочел слова ас-Сули «нет человека на земле, кто смог бы решить ее», то посчитал их бахвальством. И только раскрыв загадку позиции, понял, что ас-Сули имел полное право гордиться своим решением. Без существенных подсказок современники Мастера вряд ли могли разобраться в его позиции.

Почему же ас-Сули не привел полное решение? Мне кажется, он сделал это намеренно, задав загадку и своим современникам, и потомкам. Если ас-Сули и показывал кому-то решение позиции, то оно не сохранилось. Уже через несколько поколений секрет был утерян.

Живший позднее, в XI—XII веках, среднеазиатский шахматист Абульфатх Сиджизи собрал около трёхсот позиций шатранджа. Среди них оказалась и такая – (см. Д15):

Д15

Абульфатх приводит следующее решение: 1. Фb4 Kpd5 2. Крс3 Крс6 3. Фа3 Крb5 4. Крb3 Кра5 5. Фb4 Крb5 6. Фс3, как в позиции на Д2 (решение аль-Адли), или 3... Крb6 4. Крс2 Крb5 5. Крb1 Кра4 6. Кра2 (ас-Сули).

Однако Абульфатх ошибается. Вместо 2... Крс6 правильно 2... Kpd6!, чтобы на 3. Крb3 ответить 3... Крс6! Неточен и ход белых 3. Фа3. На это надо отвечать 3... Крс5, сохраняя соответствие. После же 2... Крс6 к цели вело не 3. Фа3, а 3. Крb3! Крb5 4. Фс3 и т. д.

Как видите, уже через два столетия потомки не только не смогли найти решение позиции ас-Сули, но и основательно его запутали.

И, наконец, о событиях самого последнего времени. Разгадал я загадку ас-Сули ещё в начале восьмидесятых годов, но всё было недосуг об этом написать. К тому же я вообще не тороплюсь публиковать исторические изыскания - они должны сначала отлежаться. Но в 1986 году мне попалась в руки изданная в Англии книга « The Oxford Companion to chess». Листая ее, я обнаружил позицию ас-Сули со словами, что авторы Д. Купер и К. Уайлд впервые дают её решение.

Сознаюсь, я огорчился. Неужели меня опередили? Однако, увидев «решение», успокоился. Англичане ошиблись - так же, как с первой попытки ошибся и я: 1. Крb4 Kpd6 2. Крс4 Кре5? 3. Фb4 Kpd6 4. КрсЗ! и т. д.

Совсем недавно я получил второе издание этой книги, снова глянул на позицию ас-Сули и увидел, что решение удлинилось: 1. Kpb4 Kpd6 2. Крс4 Кре6! 3. Kpd4, и... здесь англичане вновь ошиблись, сыграв 3... Kpf5? (вместо 3... Kpf6!).

Поскольку они шаг за шагом приближались к разгадке позиции, я понял, что наступила пора опубликовать мой анализ.

Этика шахмат

У меня уже давно выработалась привычка: читая какую-нибудь книгу, автоматически замечать всё связанное с шахматами. И вот много лет назад, просматривая популярную брошюру покойного академика И. Крачковского «Над арабскими рукописями», я обратил внимание на следующие слова:

«Иногда оказываются ценными и сборники, в которых трудно уловить определенный стержень, но которые составлял любитель для себя, с большим вкусом и знанием. Стоит вспомнить одну казанскую рукопись, куда включены и отрывки из переписки Авиценны, и изречения распятого в X веке еретика аль-Халляджа, и уникальный, до сих пор неизвестный трактат о шахматной игре».

Здесь необходимо небольшое отступление. Первые известные ученым трактаты о шахматах написаны на арабском языке. Мы знаем окончания партий, игранных тысячу лет назад, эффектные комбинации, применявшиеся тогда начала, остроумно составленные красивые задачи. Ведь уже во время арабского халифата (VII-X вв.) шатрандж получил самое широкое распространение на Ближнем и Среднем Востоке. В годы расцвета арабской культуры были написаны литературные и даже научные труды, посвященные шатранджу.

Но от великого множества средневековых арабских рукописей сохранилась лишь самая ничтожная часть. Иные исчезли бесследно на перевалах истории, другие источило время. Уцелевшие экземпляры ныне хранятся в библиотеках мира как величайшие ценности. Поэтому понятно волнение, которое я испытал, когда до меня дошёл смысл слов «уникальный, до сих пор неизвестный трактат»!

И я приступил к поискам.

Прошло немало времени, прежде чем я получил из Казани обнадеживающий ответ, что действительно подобная рукопись хранится в отделе редких книг и рукописей научной библиотеки имени Н. И. Лобачевского. Вскоре благодаря любезности заведующего отделом В. В. Аристова, а также заведующего восточным сектором отдела А. С. Фатхиева я получил описание трактата, а затем и его фотокопию.

В дальнейшей работе большое участие принял X. К. Баранов. По счастливому стечению обстоятельств Харлампий Карпович не только отличный знаток арабского языка, но и большой любитель шахмат с более чем полувековым стажем. Несмотря на занятость работой по составлению фундаментального арабско-русского словаря, профессор Баранов нашел время и для перевода этой рукописи.

Трактат о шахматах составляет небольшую часть рукописного сборника, содержащего двадцать три философских, этических и теологических сочинения. Среди авторов работы известные ученые XI-XII веков: историк аш-Шахрастани, философ-теолог аль-Газали и др. Автор трех трактатов - бессмертный Ибн-Сина (Авиценна).

Все сочинения сборника переписаны не позднее XIII века красивым почерком, так называемым насх.

В коллекции восточных рукописей библиотеки им. Н. И. Лобачевского сборник этот считается одним из редчайших. Ни одно из содержащихся в нём сочинений до сих пор не публиковалось и не исследовалось.

Хранится сборник в этой библиотеке с 1932 года. До этого он находился в Центральной библиотеке-музее Татарской республики. А туда он поступил в 1920 году в составе большой коллекции восточных рукописей, собранной казанским педагогом-библиографом Г. Галеевым-Баруди, который привез эту рукопись во второй половине XIX века из Средней Азии.

Не скрою, когда мы с профессором Барановым получили фотокопию шахматного трактата, то были сначала разочарованы: в нём не оказалось ни характерных для подобных рукописей шахматных диаграмм, ни милых сердцу шахматиста вариантов и анализов. Но по мере чтения трактата наше отношение к нему менялось. И было от чего! Почти девять веков назад его автор ар-Рагиб из Исфахана впервые поставил вопрос «что такое шахматы?» и попытался на него ответить. Конечно, не все высказывания ар-Рагиба бесспорны, некоторые его мысли наивны и отражают лишь состояние науки того далекого времени. Но его попытки понять смысл шахмат, оценить их как общественное явление, как элемент человеческой культуры выглядят удивительно современно. И в этом в первую очередь значение трактата.

Автор трактата (его полное имя Абу аль-Касим аль-Хассан бен Мухаммед бен аль-Муфаддал ар-Рагиб аль-Исфахани) был весьма плодовитым писателем, теологом и философом. Он умер в 1108 году. Его главный труд - «Средство к познанию шариата» - был широко распространен среди современников. Ученым известна и вторая работа ар-Рагиба - «Лекции литераторов», в которой, кстати, содержатся кое-какие сведения о шатрандже.

«Этика шахмат» - так назвал ар-Рагиб свой трактат. Он состоит из небольшого вступления, главы о смысле шахмат, главы о позволительности игры, главы о завете шахматистам, о том, что им нужно соблюдать. Прозаический текст изредка перебивается стихотворениями иногда известных поэтов, иногда совершенно неизвестных.

Поскольку переписчик сбоку основного текста приписал: «Избранные главы из книги «Этика шахмат», можно предполагать, что оригинал содержал и другие главы.

А теперь слово имаму ар-Рагибу (фрагменты из текста сочинения в переводе X. Баранова приводятся с сокращениями; комментарии Ю. Авербаха и X. Баранова).

«Искусный шутник тот, кто не чуждается истины и показывает свой разум, и занимающийся шутками не считается запятнанным пороком, когда о нём упоминают среди людей умных; и это - как шахматы, ибо в руках сильного игрока они всегда новые, ими добиваются умения обманывать в войнах, что весьма полезно для отвращения врага от битв.

Сказал же пророк, да благословит его Аллах: война - это обман! Также говорят: если ты не в силах победить, то обмани и будь с помощью своей хитрости более сильным, чем с помощью своих сил...

Играющий в шахматы нуждается в образе действий алчущего мести, в энергии ищущего и в решимости прыгающего, в готовности желающего...

Какая же большая разница между шахматами и нардами с точки зрения религиозного закона и доблести! Улемы единогласно решили, что нарды запретны, а занимающийся ими - нечестивец, доблесть же требует избегать их. Как же отвратительно для умного стать рабом двух камней до такой степени, что он вручает и свое достояние и свою землю в их руки, и они приказывают ему и запрещают, и он подчиняется их руководству больше, чем подчиняется верблюд, когда его ведёт маленькая девочка!..

Сказал один из теологов: шахматы - это мутазилит, а нарды - джабарит, а это из-за того, что играющий в шахматы вправе делать свободный выбор хода и так выражать своё предпочтение, а играющий в нарды вынужден принимать то, как выпадут для него две игральные кости. (Не совсем так. В нардах есть своя стратегия и тактика. – Т.В.)

Спросили одного человека: каково умение такого-то в игре в шахматы? И он ответил: как же он хорошо играет! Его опять спросили: а как он играет в нарды? Он ответил: как удачно выпадают для него игральные кости? Таким образом, он не приписал действий самому играющему.

И мы видели, что наши предшественники или занимались игрой в шахматы, или допускали эту игру, или обходили её молчанием. Мы не видели, чтобы имамы, на слова которых можно полагаться, считали бы играющих в шахматы нечестивцами, и они также не считали слабым ум тех людей, которые их избирали.

Что же касается смысла создания шахмат и нард, то Абу Зейд аль-Бахли говорит, что он не перестает быть поклонником шахмат из-за того, что они выявляют последствия мудрости играющих во всём, что они рассчитывали выявить, и превращают загадочное, малопонятное в наглядный пример и в картину, подпадающие под наблюдение и восприятие чувствами, чтобы приблизить это тем самым к пониманию: самыми верными доводами и ясными доказательствами является всё то, что постигается путём наглядного показа и подпадает под восприятие чувствами.

Часто ухитряются создавать вещи так, чтобы внешняя сторона была бы предметом игры для всех чувств, а внутренняя сторона представляла собой особое упражнение для умов с той целью, чтобы увлечь несведущего из народа и заставить его страстно предаться им, и тогда распространится всюду знание о них; и это из разряда, воспринимаемого слухом, - инструменты гармонии, из разряда, воспринимаемого зрением, - инструменты для наблюдения за звёздами и инструменты для определения времени, а из разряда речи - включение в её содержание разного рода мудрых изречений и рассказов, сочиненных наподобие притчей и басен; и вот в этот же разряд входят две игры - нарды и шахматы; обе они устроены так, что по своей внешности это игра для всех - ведь не существовало ни в древнее, ни в новое время двух игр, которым была присуща такая красота трюка и такое разнообразие возможностей, какие присущи им обеим, и потому-то люди увлекаются ими, и обе они распространились среди всех наций, и их создатель претендует на право гордиться ими перед поколениями византийцев и персов; и нет третьей игры в том же роде, как эти две.

Что касается внутренней их стороны, то этим преследуется цель показать, что обе они - самые величественные, почему и увлекаются борьбой в них люди, и что обе они - наиболее глубокие, и особенно потому, что при этом умы становятся в тупик и мысль блуждает.

Обе они - как два религиозных пути - предопределение и рок, и свободный выбор и необходимость - ведь ещё в старину верующие мудрецы из каждой религиозной общины и каждого религиозного толка всё продолжали спорить по поводу этих двух путей. Одна группа говорила, что движения рабов Божьих и их действия, а также то, что их постигает при этом, будь то бедственное состояние, счастье, изобилие, разочарование, успех, неудача, - всё это происходит вынужденно и что этому всему есть внешняя причина, не зависящая ни от них самих, ни от их силы, и это она, которая даёт победу и лишает её.

Затем в этой группировке возникло несогласие, и вот некоторые из людей этих верований стали утверждать, что такой внешней причиной является непреложный приговор, который вынес Аллах каждой своей твари и от которого нет избавления. Естествоведы же из их среды высказывали мысль, что та причина - движение небесных светил, которые приносят счастье или злополучие.

Другая же группа утверждает: «Всё то, что постигает людей в их движениях, действиях и стремлениях, будь то счастье или успех, - всё это благодаря их прекрасному выбору и их благоразумию; бедственное же состояние или неудачи, которые их постигают, - все это по причине их плохого выбора и их упущения.

Что касается создателя нардов, то своей установкой он как бы говорит о первом пути; дело в том, что он поставил две игральные кости на место той внешней причины, при которой старание может быть приложено только в той мере, в какой она даст и предоставит, чтобы стало видно воочию, как побеждает ни в чем не сведущий и наиболее слабый, а не тот, который имеет больше прав и более достоин благодаря способности к этому; и как побеждает слабый, когда ему помогает эта внешняя причина, и лишает победы благоразумного, когда эта причина оставляет его без помощи. Первый побеждает захватом линий противника и их объединением; второй же испытывает боязнь, путается в своих действиях и проявляет нерешительность.

Что касается создателя шахмат, то своей установкой он как бы говорит о другом пути — ведь дело в том, что он не устанавливает чего-либо такого внешнего, что работало бы на него, а даёт обоим игрокам равные орудия вместо сил, которые заложены в людях, и дело здесь основано на свободном выборе; он показал наглядно, как побеждает тот, кто отлично играет, стесняя пути своему противнику, овладевая его линиями и его орудиями, одолевает его».

Нетрудно видеть, что в споре между шахматами и нардами ар-Рагиб стоит на стороне шахмат, характерных свободой выбора. Эта позиция ар-Рагиба интересна ещё и потому, что она, по-видимому, отражает его философские взгляды.

Так, в изданной уже в наше время «Энциклопедии Ислама» об ар-Рагибе сказано, что многие считали его мутазилитом, пока некий Фахр ад-Лин не доказал его ортодоксию. Нам не удалось познакомиться с доводами Фахр ад-Лина, но из «Этики шахмат» неопровержимо следует, что ар-Рагиб сочувствует мутазилитам, их борьбе против догмата о предопределении, сочувствует их апелляции к разуму как единственному источнику познания.

Нелогичность и несоответствие догмата о предопределении жизненного опыта людей часто вызывали споры и разногласия среди мусульманских богословов. Именно в те времена были разработаны сложные теории, имевшие целью согласовать этот догмат с жизненной практикой.

Слова ар-Рагиба «чтобы стало видно воочию, как побеждает ни в чем не сведущий и наиболее слабый» наводят на мысль, что он на примере нардов стремится наглядно, хотя и завуалированно, показать всю ошибочность догмата о предопределении. Более того, из слов «когда эта причина оставляет его без помощи... испытывает боязнь, путается в своих действиях и проявляет нерешительность» можно понять, что ар-Рагиб старается внушить: слепая вера в предопределение вредна и только мешает людям.

Далее ар-Рагиб объясняет, что выражают собою нарды:

«Что касается нард, то их создатель сравнивает доску для них с Землёй, на которой утвердились люди со своими страданиями и действиями, а четыре части доски он сравнивает с четырьмя временами года: и двенадцать делений, которые имеются в распоряжении каждого из игроков, он сравнивает с двенадцатью знаками Зодиака, окружающими Землю, и с двенадцатью месяцами года, а двадцать четыре же деления, которые находятся на двух сторонах доски, он сравнивает с двадцатью четырьмя часами, которые являются временными часами суток, месяцев, годов...»

Считается, что нарды изобретены в Иране несколько позднее шахмат. В сочинениях посвященных изобретению нардов, обычно рассказывается, что эта игра как бы отражает строение Вселенной и имеет астрологический смысл.

Затем автор переходит к описанию шахмат.

Сколько конницы я видел выступающей

против конницы,

Как каждая из них дает другой испить

чашу смерти -

На правом фланге, на левом и в центре.

Для построения отрядов при столкновении

У каждого лагеря есть начальник,

Который управляет, укрепляя фланги.

Когда двинутся в наступление пешие воины

И понесётся вперёд конница

По похожей на лестницу площадке,

Перед тобой покажутся в их лагере знамена,

Водружённые над поднятой ветром пылью.

Когда они бьются, то становятся злыми,

Но остаются невредимыми, не получивши ран,

И не испытывая враждебности, как и было исстари –

И всё это ради забавы и шутки.

Шахматы - модель сражения. Этот образ характерен для многих сочинений. Вот что, например, говорится в «Шахнаме» великого Фирдоуси (IX в.): «Ты увидишь, когда раскроешь путь этой игры, и ход, и мысль, и снаряжение боя».

Следующая маленькая глава касается «позволительности шахмат и неприязни к ним». В этой главе ар-Рагиб приводит различные мнения, но ясно, что его симпатии целиком на стороне шахмат. Подобная глава является традиционной для арабских шахматных рукописей. Объясняется это тем, что прежде, чем распространиться по халифату, шахматам пришлось выдержать жестокий бой за существование: ревнители веры пытались показать, что игра неугодна Аллаху и наряду с костями и нардами должна быть запрещена. Отзвук этих событий нашёл отражение в литературе. Чтобы показать, что шахматы не противоречат исламу, в рукописях, как правило, приводятся списки известных лиц - халифов, богословов, законоведов - и излагается их точка зрения по этому вопросу.

Среди упоминаемых автором имён интересен некий Саид бен Джубейр.

«Рассказывают, что Саид бен Джубейр играл в шахматы, повернувшись спиной к ним, благодаря своему искусству и проницательности».

Он известен тем, что принимал участие в восстании против халифа Абд-аль-Малика. После разгрома восстания долго скитался, пока не был схвачен и казнён (714 г.). В истории шахмат с его именем связано первое упоминание об игре не глядя на доску. Подобные сведения об игре вслепую в Европе относятся лишь к XIII веку.

Последняя глава рукописи ар-Рагиба особенно интересна шахматистам, так как она даст практические советы. В основном рекомендации автора применимы и к современным шахматам, хотя правила шатранджа были несколько иными: слон прыгал как конь, но через одно поле по диагонали; ферзь по силе уступал и слону и коню - он передвигался лишь на одно поле по диагонали; самой сильной фигурой шатранджа была ладья - она двигалась так же, как и в современных шахматах; так же, как и сейчас, передвигался и конь.

«Глава о завете шахматистам, о том, что нужно им соблюдать, а заимствовано это из слов аль-Ладжладжа.

Надлежит любителю шахмат менее всего предаваться заботе и печали, ибо забота - окова души и смерть чувству, и надлежит ему также (перед игрой) поменьше работать, ибо усталость оглупляет способности; и да не овладеет им пресыщение, ибо обжорство утомляет органы тела и отбивает сообразительность - ведь когда желудок переполнен, засыпает способность делать выводы, немеет мудрость и органы отказываются мыслить; да не овладеет им бешенство голода и его буйство, ибо желудок, когда он пуст, отвлекает сердце от размышлений, а глаз от осмотрительности.

Это всё то, к чему призываются и судьи при вынесении приговоров: на это указывают слова пророка, благословит его Аллах и приветствует: «Да не судит судья, когда он во гневе!»

Аль-Ладжладж - выдающийся шахматист X века, умерший немного позже 970 года, своим именем обязан, вероятно, физическому недостатку («ладжладж» - по-арабски «заика»). Его сочинения о шахматах упоминаются во многих старинных рукописях. Память о нём как о выдающемся шахматисте много столетий жила среди персов, турок и индийцев. Он стал легендарной фигурой, и некоторые мифы о возникновении шахмат связаны с его именем. В трудах Ладжладжа сконцентрировано всё ценное, всё лучшее, что было тогда в шатрандже. Сам же Ладжладж считал себя учеником ас-Сули - другого выдающегося шахматиста тех времен, жившего несколько ранее (умер в 946 г.). В своих сочинениях аль-Ладжладж не раз выражает своему учителю благодарность за те знания, которые он получил. Некоторые советы, которые ар-Рагиб считает исходящими от Ладжладжа, на самом деле принадлежат ас-Сули. Впрочем, не исключено, что ар-Рагиб ссылается на аль-Ладжладжа лишь для авторитета и что подобные выводы были известны в те времена многим сильным шахматистам.

Что же касается первого абзаца с медицинскими советами шахматисту, то вопрос о его авторе требует дополнительного изучения. Дело в том, что Г. Мэррей в своей «Истории шахмат» (1913 г.), описывая одну из рассмотренных им арабских рукописей, указывает:

«...Он (Ладжладж) цитирует ар-Рази, установившего, в каких случаях неблагоразумо играть в шахматы - когда голова занята другими заботами или после принятия пищи». Нетрудно догадаться, что смысл приведенной выше цитаты примерно совпадает с этой рекомендацией. Ар-Рази - известный шахматист, живший несколько раньше, чем ас-Сули. Однако был и другой ар-Рази, тоже выходец из иранского города Рея, - знаменитый медик абу Бекра-Рази (864- 925), один из основателей алхимии. Известно, что он был очень плодовит и написал много сочинений, посвященных самым различным вопросам, но после смерти ар-Рази его сочинения подверглись сожжению. Не исключено, что эти медицинские советы принадлежат ар-Рази не шахматисту, а врачу.

Далее ар-Рагиб даёт такие советы:

«И надлежит ему, когда игра проиграна, сделать осмотр своим фигурам и фигурам противника, своему королю и королю противника. Ведь сказано: кто оставляет последствия без внимания, то самый малый исход его стремления - всегда гибель.

Ему надлежит, когда он найдет какую-либо вещь дешевой, не покупать её только для того, чтобы её иметь; ему надлежит не отдавать ни одной своей вещи без необходимости, разве только за более ценную. Ведь один из скупых, наставляя своего сына, сказал: «Будь как шахматист, который берёт чужое и крепко защищает свое!» (Ну и похвалил, мля…- Т.В.)

...И в большинстве партий не должен он выдвигать королевскую пешку выше четвёртого поля, разве только чтобы с ней была ферзевая пешка, защищая свою фигуру или мешая чужой, или если партия была совершенно закрытой и невозможно сделать её открытой не иначе как только при помощи этой пешки.

Пешку продвигают на четвёртое поле в большинстве партий для того, чтобы у ферзя было больше пространства, и если уйдут от него две пешки первого ряда, то лучшая возможность для обеих ладей - находиться в этом ряду, в противном случае нужно поставить здесь хотя бы одну ладью. Общеизвестно, что необходимо принятие мер предосторожности для защиты ослабленной границы.

Надлежит ему не медлить с выводом обеих ладей и обоих коней.

И когда раскроется партия с обеих сторон и расширится путь для ладьи, ты поставишь её так, чтобы она имела самое широкое поле действия; необходимо также стараться не давать возможности противнику занимать её места своими фигурами, и если проникнет какая-нибудь фигура противника, будь она большая или малая, на её место, то надо ухитриться забрать её или принудить к тому, чтобы она ушла; а если невозможно взять её даром, то надо отдать за неё то, что менее ценно, чем она сама, и тогда ни в коем случае не пропадет товар зря.

Старайся, чтобы фигура противника ушла сама или отгони её. Надлежит также не выдвигать самонадеянно вперед своего коня с тем, чтобы он вернулся обратно без всякой пользы и проку.

Самое лучшее место для ладьи - это чтобы она вышла на второе поле его коня, и если она окажется на этом месте, то, значит, цель достигнута. Самое же плохое место ладьи - её второе поле. И не следует обоим игрокам устанавливать эти две фигуры на плохие поля, а иначе - приложить старания для их освобождения и пользоваться случаем, пока не будет поздно.

И когда ты будешь давить на короля противника и осадишь его, забудь дело снисходительности и не удовлетворяйся тем, что возьмешь у него коня ферзем или ладью конём; ведь в большинстве случаев стесненная ладья хуже, чем свободный конь, а стесненный конь хуже, чем ферзь. Игрок ведь - это купец, который обязан усматривать для себя пользу, и оберегать свой капитал, и добиваться выгоды при обмене, и отбросить щедрость.

И когда он увидит два хода или три, что является для него верным делом, то должен он начать с первого хода и не осмеливаться на второй, пока также не рассмотрит повторно третий и четвертый.

Когда же король противника будет осажден, то пусть совсем не думает о том, что у него самого пропадёт: ведь кто сватает красавицу, тот не скупится на калым.

Пусть он остерегается того, чтобы соединились против его короля две сильные фигуры или даже больше: ведь редко бывает иначе, чтобы объединившаяся против одного группа не победила бы его.

...И пусть он остерегается соединения обеих ладей и обоих коней против своего короля: ведь ни в коем случае не бывают слабы люди, когда они помогают друг другу.

Когда же соединятся три пешки в ряду и ты можешь их взять, то начинай брать со средней: со взятия её разбивается порядок, рассеивается совокупность и разобщается собранность.

Если партия будет закрытой и ты захочешь её раскрыть для того, чтобы получить господство, то не раскрывай её, пока ни одна твоя фигура, большая или малая, не будет крепко защищена и пока не поместишь своего короля в самом лучшем боку доски, и место для него после открытия партии - это то, которое укреплено и является безопасным и дающим возможность открыть двери его крепости; и когда король выйдет для единоборства со своим соперником, то не должен он остывать, а сражаться, пока не возьмёт верх над заветным и над невзгодами.

Надлежит игроку избегать щедрости тогда, когда нужно проявить скупость, и отбросить скупость, когда нужно проявить щедрость. Иногда человек поскупится на малое и обрекает на гибель многое. Одинаково достойны порицания - скупой, который проявляет скаредность, когда он даёт, и дающий щедро, который расточает кучу денег, - за то, что они превышают должную меру: в этом расточитель и скряга одинаковы!

Играющий в шахматы, сидя за ними, должен соблюдать то, что наказывали корейшиты своему послу.

Придерживайся пяти следующих правил:

1. Лови удобный случай, ибо он скоропреходящ.

2. Выноси решение у головы дела, а не у хвоста его.

3. Берегись обнаружить слабость, ибо слабость - самое ненадежное верховое животное.

4. Берегись вмешиваться в то, в исходе чего для тебя есть опасность.

5. Придерживайся и того, чему учил Сократ: «Основательным размышлением доходят до правильного мнения».

Благодаря прекрасному второму требованию становятся прекрасными и все остальные.

К характеристике шахмат относятся и слова поэта ар-Сари:

Какими мучительными желаниями кипят они оба душой

И как изливается ум по время борьбы на арене,

Участки которой разделила судьба

Между двумя витязями -

Мастерами в качестве места для состязания.

Ни капли крови оба они не пролили,

Как будто она прогоняется вверх и вниз;

Предстают они оба немедленно

Перед твоими очами каждый раз,

Когда ты глянешь на это вблизи -

То смело нападающий, то увертывающийся -

И как будто этот - трезвый - шествует, выпрямившись,

И как будто - тот, опьяненный - идет, шатаясь.

Как удивительна эта война, когда она пылает:

Видны клинки мужчин,

Но не видно ни одного убитого!

Даже эти фрагменты позволяют оценить, чем интересен трактат ар-Рагиба, что нового он вносит в историю шахмат.

Во-первых, трактат ар-Рагиба - самое древнее из известных сочинений, которое широко, в большом философском смысле, ставит вопрос, что такое шахматы, и пытается на него дать ответ.

Во-вторых, трактат показывает, насколько глубоко в то время на Востоке понимали шахматы, насколько сильна была разработана стратегия и тактика этой игры - ведь Европа ещё только знакомилась с нею.

В-третьих, трактат проливает свет на личность его автора. Имам ар-Рагиб предстает отнюдь не ортодоксальным теологом, каким его до сих пор считала история.

В его высказываниях, касающихся шахмат, заметно свободомыслие. Хотя и весьма осторожно, он высказывается против догмата о предопределении, ратует за свободу выбора.

И наконец, давая совет шахматистам, ар-Рагиб все время оперирует примерами из обыденной жизни людей, показывая, что в шахматной игре применимы те же правила, что и в жизни, иначе говоря, что шахматы не только модель сражения, но и модель жизни вообще. Такое широкое представление о шахматах характерно и для современности. (Но следуя этому определению Каспаров наговорил немало чуши в свое книге «Шахматы как модель жизни» - М. Эксмо,2007).

Несмотря на «проделки шайтана»

Уже давно я занимаюсь поиском неизвестных шахматных трактатов. Не могу сказать, что это дело быстрое. За прошедшие четверть века мне удалось найти и изучить всего три таких сочинения. Здесь речь пойдет о последней, третьей, находке.

Поиск неизвестных науке рукописей — почти всегда детектив, который, правда, не всегда кончается удачно. Неудач у меня, увы, тоже было немало.

На этот раз всё было просто. Прослышав о моих поисках, старший научный сотрудник ленинградского филиала Академии наук СССР С. И. Баевский любезно сообщил, что в Институте востоковедения хранится персидская рукопись, состоящая из нескольких сочинений на различные темы, в их числе фрагмент неизвестного трактата о шахматах.

Благодаря руководству института, через некоторое время у меня в руках оказался микрофильм этого фрагмента.

Работа над старинными шахматными рукописями, особенно написанными на восточных языках, - дело сложное и тонкое, требующее фундаментальных знаний по истории, филологии, лингвистике и, отнюдь не в последнюю очередь, по шахматам. С одной стороны, нужно в совершенстве владеть языком в его старинной, почти всегда архаичной форме, с другой - весьма основательно разбираться в шатрандже - восточных шахматах, своими правилами значительно отличавшихся от игры современной.

Как правило, я работал вдвоём. При изучении арабских рукописей мне помогал профессор X. К. Баранов, персидских - профессор Л. С. Пейсиков. Оба, как мне удалось убедиться, - величайшие специалисты. К глубокому сожалению, Харлампий Карпович Баранов и Лазарь Самойлович Пейсиков ушли из жизни. Пользуясь случаем, хочу помянуть их добрым словом и сказать, что без их неоценимой помощи и поддержки я никогда не смог бы исследовать эти рукописи.

Читателю, вероятно, интересно будет узнать, как изучаются подобные сочинения, с какими трудностями приходится сталкиваться исследователям и как они преодолеваются. Это я и постараюсь показать на примере ленинградского трактата. Однако сначала хочу напомнить читателю основные отличия средневековых шахмат - шатранджа - от современных.

Отличия эти следующие:

1. Ферзь в шатрандже был фигурой слабой: он передвигался и бил только на одно поле по диагонали.

2. Слон прыгал и бил почти как конь, но через одно поле по диагонали.

3. С первоначального поля пешка передвигалась только на одно поле.

4. Кроме выигрыша путем мата королю противника можно было также добиться успеха, запатовав его, или уничтожив все его фигуры.

А теперь вернемся к петербургскому трактату. Он представлял собой девять листов небольшого формата с десятью диаграммами, правда, одна была испорчена (сохранились лишь два её последних ряда).

Название сочинения было многообещающим: «Бахр-аль-Маани» («Море смысла»), хотя расположение материала в нём и вызывало сомнения в правильности этого названия: задачи - «мансубы» - были перемешаны с дебютными расстановками - «табиями». Обычно в восточных рукописях материал располагался в строго традиционном порядке - сначала табии, потом мансубы. Это была первая из многочисленных загадок этой рукописи, которую пришлось разгадывать.

Пока профессор Пейсиков занимался переводом текста, мне предстояло «прочитать» позиции по диаграммам и в первую очередь разобраться в задачах. В восточных шахматных рукописях на диаграммах на месте фигур писались начальные буквы их названий. Зная это, вполне можно было расставить позиции на доске, и не владея языком.

Одну из мансуб я узнал сразу. Это была вариация «Диларам ченги» - широкоизвестного «мата Диларам».

Известной оказалась и другая мансуба.

Д1

В шатрандже есть немало задач, игра в которых заключается в преследовании короля по всей доске, пока он не получит мат. Такова была и эта мансуба. Правда, в рукописи отсутствовала ладья на е5, но это была очередная ошибка переводчика. Итак, чёрные начинают и выигрывают.

1. …Kh4 - g2+

2. Kpe1 - d1 Kg4 - f2+

3. Kpd1 - c2 Kg2 - e1+

4. Kpc2 - b2 Ле5 : е2+

Д2

Вот для чего нужна ладья: чтобы убрать ферзя, контролирующего поле dl.

5. Kg1: e2 Kf2 - d1+

6. Kpb2 - а3 Ke1 - c2+

7. Кра3 - а4 Kd1 - b2+

8. Кра4 - а5 ...

Д3

Король проделал долгий путь со своей первоначальной стоянки (поля el) в неприятельский лагерь и там быстро получил мат.

8. ... b7 - b6+

9. Кра5 - а6 Се6 - с8х

Д4

С остальными мансубами, не зная текста, я справиться не смог. Наконец, перевод был сделан, и мы приступили к дальнейшей работе. В первую очередь надо было сличить текст с содержанием позиций на диаграммах и представить решение мансуб в современной шахматной нотации.

Здесь сразу же возникала дополнительная трудность: текст в некоторых мансубах оказался стихотворным!

Начали с первой страницы. На ней была представлена мансуба:

Д5

Текст перед диаграммой в прозаическом переводе гласил:

«Среди мансуб эта - несомненно самая хорошая. Здесь начинают и выигрывают красные. Рух ... объявляет шах. Фарзин или фарас берут руха, и ответ дает байдак. Байдак объявляет шах. Кроме как на поле фарзина у шаха дороги нет. И если он захочет спасения, то объявляет шах и мат фарасом».

Я уже рассказывал, что в подобных старинных рукописях фигуры сторон обычно писались разными чернилами — красными и черными. Отсюда цвета не белые и черные, как у нас, а красные и черные.

В приведенном отрывке сохранены персидские названия фигур (рух - ладья, фарзин - ферзь, фарас - конь, байдак - пешка), но в дальнейшем, приводя решение, мы для удобства будем пользоваться современными названиями. Теперь попробуем расшифровать решение мансубы, переведя его на современную шахматную нотацию: 1. Л:е7+ Ф(К):е7 2. f7+ Kpd8 3. Ке6х.

Замечаем, что расположение фигур на диаграмме не вполне соответствует решению. Ход ладьей на е7 возможен, взятие её ферзем или конём тоже. Однако затем начинаются чудеса: белые дают шах незащищенной пешкой; поле d8, на которое почему-то отходит король, занято чёрной ладьей! И совсем непонятно, как белые могут дать мат, попав конем с g4 на е6, если при этом ещё не взято под удар поле d7?

А что, если переписчик «переврал» расположение некоторых фигур на диаграмме? Нетрудно догадаться, что мат вышеуказанным способом получается только в том случае, если переставить ладью черных с d8 на с8, а слона и коня белых соответственно на f5 и g5.

Обычный метод проверки подобных исправлений - поиск аналогичных позиций в других рукописях. Именно так я и поступил. Представьте себе, меня ждала удача! В рукописи Абульфатха, таджикского шахматиста XI—XII веков, среди почти трёх сотен мансуб я нашёл следующую:

Д6

Её решение:

1. Ла7 - d7+ Фe6:d7 (K:d7)

2. сб - с7+ Kpd8 - е8

3. Кb5 - d6x.

Д7

Правда, позиция Абульфатха представлена как бы в зеркальном отображении относительно вертикали, разделяющей доску на две половины, но существа дела это не меняет. Значит, мы на правильном пути.

Первая удача в поиске - как паруснику попутный ветер. И я решил наскоком взять следующий рубеж: решить задачу, которая казалась на первый взгляд неразрешимой, - попытаться восстановить испорченную позицию, от которой на первой странице осталось решение (в стихах) и два горизонтальных ряда диаграммы с тремя чёрными фигурами - королем на b8, слоном на f8 и ферзем на d7.

Решение мансубы (в прозаическом переводе) звучало так:

«Ладья бьёт без размышления пешку, объявляя шах, и плохо противнику становится на этом свете. Слон отдаётся за ладью. Тогда другая ладья бьёт слона и объявляет шах. Ладью берет конь. Тогда конь с левой стороны опускается вниз, забирая пешку и объявляя мат».

Итак, в этой мансубе жертвуются две ладьи, а затем решающий удар наносит конь.

Задача ясна: нужно было найти подобную мансубу в известных рукописях, чтобы её решение и расстановка фигур в двух последних рядах совпадали с нашей позицией.

У Абульфатха на этот раз такой мансубы не оказалось. Пришлось обратиться к другим сочинениям, и меня снова ждала удача. Я нашел мансубу, удовлетворяющую нашим требованиям, в турецкой рукописи, написанной в 1501 году поэтом Фирдоуси ат-Тахитал, тезкой знаменитого автора «Шахнаме».

Д8

1.… Лd4:d3+

2. Cf1:d3 Лd5:d3+

3. Ke1:d3 Ke5:f3x

Окрылённый успехом, я ринулся на штурм следующей страницы и снова оказался перед проблемой. На этой странице располагались два текста решения мансуб, а на диаграмме была представлена табия - дебютная расстановка.

Нужно было разобраться, в чём дело. Мы уже видели, что переписчик рукописи часто ошибался, неправильно расставляя фигуры на диаграммах. Следовательно, он мог перепутать и сами диаграммы.

Итак, задача сформулирована: нужно найти мансубу, которая соответствовала бы тексту решения, и попробовать поменять местами диаграммы.

Всего в петербургской рукописи пять мансуб. Четыре нам уже были известны. Значит, задача элементарна: сюда нужно переставить пятую мансубу, а табию - на её место.

Вот она, пятая по счёту, мансуба нашей рукописи:

Д9

А вот каким должно быть её решение, которое на этот раз оказалось написанным прозой:

«Чёрная ладья заходит сзади и объявляет шах. У красного короля нет никакой другой клетки кроме третьей клетки своего слона. Как только он туда пойдет, конь прыгает на край доски на четвёртое поле ладьи и объявляет шах. Король идёт на четвёртую клетку своего слона, и следующим ходом ладья гонит своего короля на первоначальную клетку. Ладья идёт на третью клетку слона и объявляет шах. Он вынужден побить ладью, и, как только побьёт, конь поднимается с края доски и на второй клетке коня объявляет мат».

Перевод на нотацию выполняется легко: 1... Ле2+ 2. Kpf3 Kh4+ 3. Kpf4 Лf2+ 4. Kpe4 Лf3+ 5. Л:fЗ Kg2x.

И снова возникает масса вопросов. Во-первых, почему король идет на f3? Утверждается, что это - единственный ход, но есть отступления на d3 или на f5. Во-вторых, если конь дает шах на b4, почему нельзя взять его ладьей?

В-третьих, почему король после шаха ладьей должен возвратиться назад, на первоначальную клетку?

И наконец, совершенно непонятный финал - шах ладьей с поля f3, какая-то фигура белых бьёт на f3, и тогда мат конем с поля g2, хотя король белых находится на поле е4.

С указанным расположением фигур на диаграмме это решение никак не увязывается. Однако попробуем распутать клубок.

Во-первых, так как черные играют 3... Лf2+, то слон белых никак не может быть на поле d4, атакуя поле f2. Во-вторых, логика подсказывает, что король белых должен в начальном положении находиться не на е4, а на е3: в противном случае нет ни шаха ладьей на f3, ни мата конём на g2. Кроме того, ладья белых также должна быть не на g4, а на g3.

Короче говоря, рассуждая логически, я в конце концов из предыдущей получил такую позицию:

Д10

Стало понятно, в чём оказалась очередная ошибка переписчика: он все фигуры белых переместил на ряд вверх!

Начиная, черные действительно дают эффектный, «спертый» мат королю белых, жертвуя ладью.

1. ... Ла2 - е2+

2. КреЗ - f3 Kg6 - h4+

3. Kpf3 - f4 Ле2 - f2+

4. Kpf4 - еЗ Лf2 - f3+!

5. Лg3 : f3 Kh4 - g2x

Вот возникающая финальная позиция:

Д11

И снова проверка. Я начал искать подобную позицию у Абульфатха. И, представьте себе, нашёл!

Д12

Она, правда, оказалась несколько иной - как бы повёрнутой на девяносто градусов и тоже с дефектом: слон, ферзь и конь чёрных были смещены на ряд вправо, но после исправления всё стало на место.

Д13

1. ... Лb8 - b4+

2. Крс4 - с3 Kf2 - d1+

3. Крс3 - d3 Лb4 - b3+

4. Kpd3 - с4 Лb3 - с3+!

5. Лс2 : с3 Kd1 - b2х.

Итак, полдела было сделано - все мансубы, в том числе испорченная, приняли правильный вид: удалось исправить многочисленные ошибки переписчика.

Теперь оставалось установить правильность расположения в рукописи тех двух мансуб, о которых я рассказал вначале. Они также оказались не на своем месте. Решение второй было на второй странице, а диаграмма - на четвёртой, решение первой – на третьей, а диаграмма - на пятой. Переставив диаграммы, я одновременно обнаружил, что рукопись приняла традиционный вид: мансубы оказались объединёнными в одной её части, табии - в другой.

Только здесь мансубы предшествовали табиям, в то время как во всех других рукописях, как мы уже говорили в начале очерка, порядок был обратным.

В этой рукописи было уже обнаружено столько ошибок, что вполне можно предположить ещё одну: при собирании листов мансубы и табии поменялись местами. Исправляем и эту ошибку - вперёд ставим табии.

Прежде чем приступить к рассмотрению табий, следует сказать несколько слов о дебютной теории шатранджа.

Поскольку в восточных шахматах не было таких быстроходных фигур, как современные ферзь и слон, да и пешка могла двинуться только на один шаг, сближение сил в них происходило крайне медленно, и требовалось время, прежде чем начиналась настоящая борьба. Поэтому порядок ходов в дебюте не играл особой роли. Важно было достигнуть определённой расстановки фигур. Эти расстановки назывались «табии» и составляли основу дебютной теории шатранджа.

Не было шахматной рукописи тех времен, которая не содержала бы какого-то числа рекомендуемых табий со ссылкой, что их избирали лучшие мастера.

А теперь о табиях ленинградской рукописи. Они представлены на пяти диаграммах, но одна из них показывает расположение фигур белых на другой диаграмме.

Нетрудно было видеть, что диаграммы были с дефектами: в одной не хватало двух пешек, в другой неравны были силы сторон, в третьей число ходов одной стороны заметно отличалось от числа ходов, сделанных другой. Однако эти трудности были преодолены.

Д14

Этой табии предшествовал следующий текст:

«Первая табия иракская. Ее применяют шахматисты Ирака. Она мастерски построена и красива. Тот, кто хорошо её разыграет и будет играть спокойно, победит противника».

Иракская табия! Вспоминаю, что где-то я уже сталкивался с этим названием. Действительно, в уже упомянутой нами турецкой рукописи поэта Фирдоуси ат-Тахитала нашлась подобная позиция примерно с таким же текстом. Кстати, у Фирдоуси она оказалась с дефектами, и нам удалось их исправить.

Д15

Второй табии сопутствовал такой текст:

«Эту табию чаще всего применяют та… (неразборчиво)… йцы. Она очень красива. Если начинающий ее освоит, его игра будет сильной и он всегда будет побеждать своих противников».

И эта табия нашлась в турецкой рукописи. Её сопровождал текст:

«...Расстановка называется табарийя». Она годится для начинающих. Говорят, что люди в Табаристане играют подобным образом. Тот, кто освоит это начало и будет практиковаться в нём, победит своего противника».

И здесь, как видите, тексты оказались довольно схожи.

У третьей табии сопровождающего текста вообще не оказалось.

Д16

Зато подобная табия с текстом нашлась в турецкой рукописи:

«Расстановка называется «гариба ва малики» (красивая и восхитительная). Она красива и мастерски придумана. Если кто-нибудь хочет играть партию и заключает пари, что он никогда не получит шаха, тот должен разыграть это начало, и его противник проиграет».

И, наконец, последняя табия.

Д17

Текст к ней был таков: «Это - табия, которую применяет тот, кто утверждает, что он - шахматист, у которого нельзя выиграть. Табия очень красива и мастерски придумана. Ввиду её устойчивости она названа «крепостью фараона». Шахматисты Ирака и Хоросана, часто применяя её, побеждают своих противников».

Как вы, вероятно, догадались, подобная табия имелась и в турецкой рукописи, примерно тождественны и тексты. Итог был очень важным: все табии петербургской рукописи нашлись в турецкой.

А как с мансубами? Одну из них мы уже нашли в турецкой рукописи. Целесообразно было проверить и остальные.

В турецкой рукописи всего 77 мансуб, и я стал их рассматривать одну за другой. Первой нашлась такая позиция:

Д18

Она почти полностью совпадает с мансубой, представленной у нас на Д5. Только чёрный конь вместо поля d5 оказался почему-то на b3. Затем нашлась позиция на Д1. Здесь все полностью совпадало.

Когда я увидел позицию следующей мансубы, то решил, что она дефектна, но по существу аналогична пятой мансубе петербургского трактата.

Д19

Однако решение у нее оказалось другим и совершенно банальным:

1. ... Ла2 - е2+

2. КреЗ - f3 Ле2 - f2+

3. Kpf3 - еЗ Фg5 - f4х

Всё правильно, но меня не покидала мысль, что автор в чем-то напутал. В главе, посвященной табиям и мансубам, он пишет:

«Из арабских и персидских сочинений я выбрал и перевел 77 задач. Каждую из них опробовал на самых знаменитых шахматистах и проверил их правильность».

Не исключено, что Фирдоуси просто ошибся - забыл поставить коня на g6 и при проверке, чтобы свести концы с концами, переставил ферзя с f6 на g5. В итоге, правда, из эффектной задачи-пятиходовки получилась самая прозаичная позиция, в которой даётся неинтересный мат в три хода.

Стандартная позиция «мата Диларам» также нашлась в турецкой рукописи.

В петербургской рукописи она, правда, оказалась несколько иной.

Д20

Её решение:

1. Ch3 - f5+ Kph8 - g8

2. Лh1 - h8+ Kpg8 : h8

3. Лf1 - hl+ Kph8 - g8

4. Лh1 - h8+ Kpg8 : h8

5. g6 - g7+ Kph8 - g8

6. Kg4 - h6х

Решение вызывает законные возражения. Ведь жертвовать вторую ладью совершенно необязательно: уже после 2...Kpg8 возможно 3. g7+ и 4. Кр6x.

Что это - пари, при котором белые обещали дать мат, пожертвовав обе ладьи, или ошибка? На этот раз не переписчика, а самого автора петербургской рукописи.

И всё-таки итог знаменателен. С полным правом можно сказать, что наш фрагмент и турецкая рукопись очень близки друг другу.

Турецкая рукопись считается компиляцией из более ранних арабских и персидских источников. Сам автор - Фирдоуси - отмечает, например, среди использованных им сочинений «Шах-Наме» (X в.) и «Кабус-Наме» (XI в).

Можно подумать, что петербургская рукопись ведёт начало от турецкой - ведь переписана она позднее - в конце XVII века, а турецкая написана в 1501 году. Однако профессор С. Пейсиков, специально изучавший язык ленинградской рукописи, считает, что написана она не позже XIII века. К тому же в обеих рукописях все названия табий и мансуб, а также указания, кто выигрывает, написаны по-арабски. Значит, у обоих сочинений, видимо, были более ранние источники на персидском и арабском языках. На последней странице петербургской рукописи многозначительная фраза: «Да сохранит нас Бог от проделок шайтана». (И я бы добавил – и шахматных федераций. – Т.В.)

Несмотря на все эти «проделки», как говорят учёные (на «перебитые» страницы, на перестановки текста, на многочисленные описки в диаграммах и на прочие ошибки), в конце концов, нам удалось пробиться через этот частокол и разобраться в рукописи и, что очень важно, определить место петербургского трактата среди других шахматных сочинений.

== ==

Примечание редактора сайта:

- Ну что тут скажешь? Виртуоз! Мэйджин! Это вам не забава Карпова с идиотским гибридом «Русские шахматы».

1.    Персоналии
2.    История знаковых игр
3.    Наша игротека
4.    Головоломки, лингвистические игры
5.    Теория
6.    Прикладные аспекты
7.    Наши рецензии
8.    Журнал в журнале
9.    Другие статьи